— Харитон где его видел?
— На железке. Кочегаром на паровозе работает.
— Губенко ко мне! — крикнул Суббота и, обернувшись к Зимину, сказал: — Отдыхай, Кирилл Петрович! Откладывается наш выезд. — И быстро вышел со двора.
Зимин поглядел ему вслед, поднялся, но, едва прошел несколько шагов, остановился. Ему послышалось, что кто-то назвал его имя. Он огляделся. Никого не было. Заглянул за сарай. Там, прижавшись к старым, покрытым зеленой плесенью доскам сарая, стояла Тася.
— Кирилл… — тихо сказала Тася.
Теперь взгляд ее не был ни чужим, ни безразличным.
— Тася! — Зимин хотел было кинуться к ней, но Тася остановила его жестом.
— Никто не должен знать, что я узнала тебя. Слышишь? — и быстро, не глядя на него, пошла к двери сарая. На секунду она остановилась — совсем рядом — и тихо, так тихо, что Кирилл едва расслышал ее слова, сказала: — Я ждала тебя, Кирилл…
Зимин бросился к ней, обнял ее крепко. Тася прижалась к нему, заплакала.
— Все эти годы я делала вид, что потеряла память, — торопливо, сквозь слезы говорила она. — Сначала я и вправду потеряла. Очнулась — не помню: ни где я, ни кто я. Как сюда попала? Не знаю. Марфа говорила — нашли в тайге. Суббота допытывался, где отец золото нашел. Я сперва и вправду не помнила. Потом уже, когда память вернулась, — притворяться стала. Кирилл… родной… увези меня отсюда! — вдруг вырвалось у нее.
Кирилл поглаживал ее волосы и только изредка произносил:
— Тася… Тася… Тасенька…
— Увези меня отсюда, Кирилл! — повторила Тася.
— Да, да… Я увезу тебя. Скоро. Мы уйдем отсюда, уедем совсем. Далеко… Навсегда. Уедем… — утешал ее Зимин.
По уже уложенному участку пути шел небольшой рабочий состав: паровозик-кукушка и три платформы, груженные гравием, рельсами и шпалами. Было раннее утро, и на платформах, прямо на рельсах, сидели строители. Кое-кто, добравшись до нужного места, спрыгивал на ходу, а остальные продолжали путь, распевая дурашливую песню про попа Сергея:
«Сергей-поп, Сергей-поп!
Сергей дьякон и дьячок…»
Куманин, стоя в тендере паровоза, перелопачивал уголь и вместе со всеми, в такт колесам, подпевал:
«Пономарь Сергеевич
И звонарь Сергеевич…»
Машинист, пожилой, с рыжими от табака седыми усами, выглядывал в окошечко, подставив свежему ветерку морщинистое, закопченное дымом лицо.
Паровозик, мирно попыхивая, бежал вдоль частого березняка, поросшего на опушке густым кустарником. Постукивали на стыках платформы с ехавшими на работу строителями.
Куманин, вытерев руки о штаны, стал свертывать цигарку.
