. Единственное упоминание о его литературной деятельности дается в примечаниях и набрано мелким шрифтом. О том, что он поэт, переводчик, драматург, критик, о том, что «Аргивяне» были первой русской трагедией, написанной пятистопным ямбом, чему особое значение придавал Пушкин в связи со своей работой над «Борисом Годуновым», о том, что теоретические статьи Кюхельбекера играли серьезную роль в литературной борьбе 20-х годов, мы узнали от Тынянова.
После его книг декабристы оказались уже не только «тайным обществом», но и реальными людьми. Грибоедов перестал быть то желчным мизантропом, то развеселым повесой, въехавшим на бал верхом, дуэлянтом, любовником, человеком, который не то не успел, не то забыл написать еще несколько комедий.
О том, каким был Пушкин в жизни, литературе и истории, мы узнали гораздо больше от Ю. Н. Тынянова, чем от В. В. Вересаева.
Если люди, не занимающиеся специально историей литературы, знают о «Беседе любителей русского слова» больше того, что современники обзывали ее «Беседой губителей русского слова», а Шишков был реакционер и требовал «галоши» впредь именовать «мокроступами», то они обязаны этим тому, что Тынянов поставил под сомнение традиционную уверенность, что «тройкой супостатов» заниматься не стоит.
Тынянов заставил читателя интересоваться тем, что писал сам, и тем, о чем писал.
Романы Тынянова побуждают задумываться над вещами, казавшимися уже решенными. Это свойство всякого большого искусства. Вокруг значительного художественного произведения создается поэтическое поле высокого напряжения. Импульсом, вызвавшим художественное произведение, читатель настраивается на ту же волну, на которую настроено это произведение. Таков закон поэтической индукции. Художественное произведение — это влияние, воздействие. Смысл и значение стихотворения «Горные вершины» не в том, что в нем самом сказано нечто крайне значительное, но в том, что, читая его, начинаешь думать о крайне значительном.
Но существенно не просветительское поприще Тынянова, само по себе чрезвычайно уважаемое, достойное и полезное. Существенно то, что он извлек из русской истории ее тайное, спрятанное, завешенное толстыми портьерами, закрытое шитыми мундирами, героическими полками, почтенными бородами и глубокомысленными лысинами значение. Он рассказал о последнем выводе земной мудрости — о том, что
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой!
* * *
Первые исследовательские работы Тынянова относятся к тому времени, когда мудрость академического литературоведения исчерпала себя, что было совершенно ясно новой, еще не исчерпавшей себя мудрости, но абсолютно не ясно, как это всегда бывает, старой. Кстати, старая академическая мудрость охотно повторяла, что, мол, жизнь может нормально развиваться только при постоянном обновлении и еще что-то в том же роде.
