— Я бы не хотела, чтобы Китбуга повторил судьбу беглого вождя киданей, — сказала Алга-хатунь и надолго задумалась.
— Нам было видение, — нарушил молчание высокий монах. — Вдруг сделалось светло и видимо далеко окрест, как если бы на землю снизошла благодать.
— Вы пришли вовремя, — все еще находясь во власти тревожных мыслей, произнесла Алга-хатунь и провела странников в хоймор — место для почетных гостей.
Она велела слугам принести еду и питье. Монахи восславили Господа, но ни к чему не притронулись.
В юрту вошел священник Буха-заарин. Он имел крест и бубен. Все встали, приветствуя его.
Буха-заарин склонился над люлькой и, ударив в бубен, запел, призывая ангелов-эжинов:
«От распростертого объятия великого Неба,
Раскинувшейся широко матери Земли,
От золотого солнца и сияния алмазной луны,
От чистых струй Толы и Онона,
От священного огня и благодати монахов,
От сердец богатыря Чаная и прекрасной Алга-Хатунь
Прими силу, маленький Китбуга.
Пусть сопровождают твою жизнь
Безмерное изобилие и невыразимое счастье.
А, хурый!..»
На крещение Китбуги пришли лучшие люди всех восьми найманских родов. В отстроенной заново юрте Большого Бурхана с красной медной крышей и позолоченным крестом, гордо вознесшимся над лазоревой степью, собрались также старейшины выносливых урсутов и хабханасов, стремительных и беспощадных к врагам тубасов и ойратов, мудрых кэраитов и лунноликих джаджиратов. Не было только мятежных тайджиутов и меркитов, загнанных на обледенелые кручи бактрийских гор.
Чингис объединил разрозненные роды, дал им закон и новое грозное имя. Теперь все стали называться монголами. Он сурово наказал изменников. У тайджиутов вырезали всех, кто перерос колесо арбы. Такая же участь постигла бы и меркитов, но они вовремя покинули родные кочевья, и убежали под защиту Хана-Мелика, надеясь на помощь его многочисленного войска.
Буха-заарин восславил всех, кто пришел на крещение Китбуги.
— Черемухой да степным луком вскормленные, — сказал священник. — Вы доросли до нойонского величия. Корнем чжаухасана вспоенные, вы обрели надобную для праведной жизни мудрость. И да будет с вами мое благословение!
Китбуга не плакал, когда его окунали в холодную воду и окуривали ладаном, который принесли монахи из Диарбекира.
Старейшины одобрительно говорили:
— Он достоин своего отца.
— Воистину это так!
— И да не отступит он от пути, ведущего к истине!
Не заплакал Китбуга и в тот день, когда впервые упал с коня. А ведь ему было всего три года. Он лежал на каменистой земле и смотрел в бледно-сизое небо, как если бы увидел там что-то удивительное, поразившее его необычайною красотою.
