Хулагу был в ярости. Копыта монгольских коней топтали земли десятка стран, сотни племен и народов изъявили покорность великому каану с берегов Керулена, а его тумэны целый месяц не могут взять крепость, которую защищает горстка федаинов во главе с загадочным старцем горы.
Хулагу позвал к себе орхона и сказал:
— Я хочу, чтобы ты привел ко мне на аркане старца горы.
Мудрый Додай-Чербия — ран на его теле было больше, чем стрел в колчане у любого из нукеров — благоразумно промолчал в ответ, хотя знал, что им еще долго придется топтаться под стенами Аламута. Без стенобитных орудий крепости не взять, а обозы сильно отстали.
Юртаджи донесли, что видели на перевале чудовище зеленой масти с бычьим туловищем и лошадиным хвостом. Это старец горы, о котором по всему Дейлему идет дурная слава, напустил на монголов злого шумнуса.
Додай-Чербия не знал, что делать: то ли приказать нукерам рубить деревья и вязать штурмовые лестницы, то ли отрядить лучших воинов на поиски старца горы, но из них никто не знает здешних мест, и они легко могут угодить в засаду.
Китбуга решил прийти на помощь орхону, сказал твердо, что они погубят много нукеров, если решатся на приступ. Надо найти воду и перекрыть ее. А когда подойдут обозы со стенобитными орудиями, они не оставят от Аламута камня на камне.
Хулагу гневно сверкнул глазами и сломал в руках камчу. Услышав крик совы на перевале, он поморщился, сказал, обращаясь к Китбуге:
— Сова не может кричать днем. Это не птица, а мангус. Убей ее!
Тумань вытащил из сагадака боевой лук с завитками из козьих рогов, вложил в тетиву хангайскую стрелу, прицелился и выстрелил. До совы было триста гадзаров, но Китбуга знал, что убьет ее. Он еще никогда не промахивался с такого расстояния.
Внезапно солнце заволокли свинцовые тучи, и сова превратилась в шинхота. Это был дурной знак.
Хулагу изменился в лице, когда увидел, как стрела насквозь пронзила белого кречета, и он камнем рухнул в бурлящую пропасть.
— Я не хочу тебя видеть, — произнес хан, и Китбуга молча удалился.
Тумань знал, что это происки старца горы. Вчера к нему привели пленного кармата. Он не хотел отвечать на вопросы, и Китбуга приказал пытать его.
— Ты зря теряешь время, — сказал краснобровый перс из Хоросана, которого тумань взял к себе в советники. — Карматы не боятся смерти. Они служат черному Хасану, а тот уже давно продал душу Иблису.
Кармат упорно хранил молчание, хотя его тело жгли раскаленным железом. Он не проронил ни звука даже тогда, когда ему в уши стали заливать кипящее олово.
