— А вы кто будете? — спросил комбайнер и, углядев чемодан, решил. — Небось, уполномоченный?
— Какой уполномоченный? — удивился Андрей Данилович.
— Ну, из области. На уборку.
— Нет, — Андрей Данилович засмеялся. — Я не уполномоченный. В отпуск приехал — стариков своих проведать.
Комбайнер сощурился.
— Каких стариков, если, не секрет?
— Почему секрет? Данилу Власовича Лыскова знаешь?
— Конечно, знаю. Кто деда Данилу не знает? Так вы, выходит, сын его… Люди говорили, будто вы большим начальником в городе работаете?
По дороге медленно приближалась к ним высокая гладкая лошадь, запряженная в бричку. На козлах, пошевеливая вожжами, сидел плотный мужчина.
— Да не очень, чтоб шибко большим… — отвечая, Андрей Данилович приложил к бровям ладонь и посмотрел на бричку. — Знакомое что-то лицо… Постой, постой… Кто же это? Ба! Да это никак Витька Голубев?!
Комбайнер глянул в ту сторону и сказал:
— Для кого, может, и Витька, а для нас Виктор Ильич Голубев. Председатель колхоза, депутат областного Совета. Между прочим, на весь Союз деревню прославил: новый сорт пшеницы он вывел, еще когда агрономом работал.
— Вот как… — удивленно вырвалось у Андрея Даниловича.
Слышал он о таком сорте пшеницы, но никогда не связывал его названия с родными местами.
— Вот как… — повторил он тише.
Растерянно ждал Андрей Данилович приближения лошади. Да, не Витька, а Виктор Ильич сидел на козлах. Хозяин. Круглое, широкое во лбу и скулах лицо спокойно, но брови сошлись на переносице, и под ними угадывается все подмечающая цепкость взгляда; к пропыленному пиджаку, на помятый, жгутом закрутившийся лацкан прицепился колосок пшеницы: видно, лазил уже председатель по полю, должно быть, и лошадь пустил тихим шагом, чтобы ничего не пропустить, все увидеть.
Андрей Данилович взволнованно вышагнул на дорогу и схватил под уздцы лошадь.
— Постой-ка…
— Что такое? — перегнулся с козел Голубев.
— Своих не признаешь?
— Вроде да — знакомы… — неуверенно начал Голубев и тут узнал его. — Вот так встреча на дороге! Откуда? Каким ветром?
От председателя пахло солнцем, теплой пшеницей, а из плетеного кузовка брички, от устилавшего дно свежего сена поднимался тонкий медовый запах, такой волнующий, что Андрей Данилович задохнулся.
Вот они — запахи деревни! Закружилась голова, и он уцепился рукой за бричку.
— Довезешь до деревни?
— Садись. Место есть.
Шальные огоньки зажглись в глазах Андрея Даниловича. Он полез на козлы, легонько подталкивая плечом Голубева. Тот изумился:
