— Любить, Коленька, свою работу надо, да за инструментом следить, — усмехнулась женщина. — Вот и не будут бритвы елгозить.
Прохлады к вечеру не прибавилось, небо на закате было красным, и улицы казались розовыми. У машин на поворотах загорались ветровые стекла. Дома нагрелись за день, от стен пахло жаром… Кран на строительстве, позванивая, легко поднимал с земли штабели белых кирпичей — уже на уровень четвертого этажа. Кирпичная укладка огненно бордовела наверху, словно накалялась в отсвете заката; каменщики поспешно — будто боялись обжечь пальцы — хватали кирпичи, бросали на такой же пламенеющий слой раствора, постукивали по ним рукоятками мастерков.
Не останавливаясь у забора, Андрей Данилович обогнул дом по твердой изрытой земле. Возле проема будущего подъезда стоял молодой рабочий в спецовке и с серыми засохшими каплями раствора на носу и щеках.
Подойдя к рабочему, Андрей Данилович молча поглядел наверх и по сторонам. Спросил:
— Здесь работаешь?
— Допустим — здесь. А что?
— Да так… — вяло пожал он плечами. — Квартиру дают, вот и пришел посмотреть.
— А-а… Глядите, глядите, — снисходительно ответил тот, снял с руки большие рукавицы и похлопал ими, вздымая пыль. — Закурить не найдется?
Взял из пачки папиросу и спросил:
— На каком этаже квартиру дают? Покажите. Отделаем, как конфетку.
— Не знаю, — ответил Андрей Данилович.
За забором стройки, во дворе квартала, играли в волейбол. Людей не было видно — только слышались тугие удары да по кривой над забором взад-вперед ходил мяч.
— Интересно, а с материалами у вас как? — спросил Андрей Данилович.
— Да как… Всяко. Но в общем — не жалуемся. Хватает.
— А горячую воду сразу подведут? Газ? Или потом наканителишься?
— Сразу. Все сразу — и газ, и ванна тебе… Грей кости хоть каждый день.
— Значит, сразу? Та-ак… В срок-то, поди, не уложитесь?
— Почему это не уложимся? — рабочий бросил окурок под ноги и носком ботинка ввинтил огонек в землю. — Будь спок, папаша, не волнуйся: все будет в норме. Идем с опережением графика, в три смены вкалываем.
«И что я сюда езжу? — с тоской подумал Андрей Данилович. — Зачем?»
На грушевом дереве в саду — в который уж раз за все годы! — оформились плоды; большие ветки колыхались даже от легкого ветерка, и груши дробно стучали по крыше дома. Деревья сплетались кронами, и сад накрывал зеленый колеблющийся навес; когда утрами навес этот пробивали первые лучи солнца, то казалось: золотые струи дождя падают сквозь листву на землю.
