— Ну и как, Андрюша, идет мне твой подарок? — кокетливо спросила она.
Кулон Андрей Данилович купил только вчера. Выбирал в ювелирном магазине подарок жене, и ему понравилась кружевная тонкость цепочки, мелкие звенья, удивил оправленный золотом камень александрит, он был изменчивым, непостоянным в цвете: вечером в магазине, при свете ламп, камень казался красным, а сейчас, на груди жены, зеленоватым, как большая капля морской воды. С кулоном на груди, в туфельках на тонком высоком каблуке, сидевшими на ногах как влитые, в голубовато отсвечивающем платье — на платье ни одной лишней складки — она выглядела привлекательно, так, словно ничуть не постарела за долгие годы их совместной жизни.
— Все отлично, — ответил он.
— Кстати… Хотя не принято спрашивать, но любопытство разбирает: сколько, интересно, стоит этот кулон?
— Стоит?… — Андрей Данилович задумчиво прищурился. — Знаешь, что самое интересное? Вот ведь… вспомнилось вдруг… Стоит он столько же, сколько стоил флакон духов.
— Неясно… — стараясь понять, она напряженно нахмурилась.
— Так я просто… Вспомнилось почему-то, как я купил тебе по случаю во время войны флакон духов. «Манон», кажется, назывались… Стоили тогда духи — сколько сейчас кулон вот на этой золотой цепочке…
— А-а… Тогда, если углубить твою мысль и развить, то мы придем к выводу, что золото сейчас в той же цене, в какой тогда была вода.
— То есть?…
— Ну, как же… Правда, я не думала тебе рассказывать, но раз к слову пришлось, как удержишься… В том пузырьке, Андрюша, тогда была вода, а не духи.
— Что, что? Какая вода?!
— Обыкновенная — из-под крана… Окись протия. Мама, помню, долго посмеивалась. Между прочим, как это ни странно, ты ее тем флаконом очень к себе расположил. Вот, говорила, человек. Купил — и все… Даже не посмотрел, что купил. Орденов много, значит — храбрый, а бесхитростный, как ребенок. Такие, сказала, бывают самыми верными.
— Вот оно, значит, как… — почти и не слушая жену, протянул Андрей Данилович и засопел. Горькие складки легли от носа к уголкам губ, словно обманула его не цыганка на базаре, а близкий, человек, друг. Он повторил: — Вода, значит…
— Да ты, вроде расстроился, Андрей? — жена обняла его голову. — Господи! Дернуло же меня за язык. Но ведь все так давно было. Да и какое имеет это значение.
— Да, да. Чего там. Давно… — пробормотал он и вдруг из-под ее локтя увидел в окно, как наискось через дорогу к дому идет первый гость, доцент Тауров. Он шел, полный достоинства, вышагивал по-гусиному, совсем не сгибая спины; еще молодой, с чистым без морщин, лбом, с тугими, как вызревающие яблоки, щеками, он уже носил густую бороду. Андрей Данилович поморщился. — Доцент вон твой передвигается.
