— Хорошо! Арчилу я спою… А тебя… тебя я ненавижу. Запомни: лучше — хозяин, чем раб.
— К Атабеку ты не прорвешься. Шеф инквизиции болен, и охрана в моих руках. Я сейчас вместо шефа.
— Да… да… — не слушая и думая о чем-то своем, машинально ответила Нигяр. — Я спою, а ты… ты меня скоро вспомнишь!
И она выбежала из гримерной… Мир-Джавад задумался. Он слышал, как зал встретил бурей аплодисментов и криков любимую певицу, слушал ее пение и думал. Ему не понравились слова Нигяр.
— Что она задумала?.. Что имела в виду? — тихо спрашивал он себя, но ответа дать так и не смог…
А Нигяр пела. Так хорошо она не пела никогда в жизни. Словно молила о пощаде Арчила. Зал, покоренный, замирал в тишине и взрывался аплодисментами, одобрительными криками, свистом. И сам Арчил уже ловил себя на мысли: не слишком ли он погорячился, и не отпустить ли ему мужа этой несравненной певицы, предварительно выпоров его розгами.
Мир-Джавад все время, пока ехал до дворца именитых гостей, думал над замыслом Нигяр, но решение не приходило.
Во дворце его уже ждала Гюли, не подозревавшая о своей участи. Стол был накрыт, и Гюли восхищалась его роскошью, удивлялась богатому убранству дворца и тараторила, тараторила без умолку. А Мир-Джавад молчал и даже не слышал Гюли, думая о своем.
После ужина увел ее в спальню, там налил два бокала шампанского, один из них протянул Гюли.
— Выпьем за нашего сына!
— Как в кино! — засияла Гюли, выпила вина и… бокал выпал из ее руки, а она сама мягко опустилась на толстый пышный ковер.
Мир-Джавад раздел Гюли, положил в постель Арчила, затем убрал все лишнее, что могло его выдать, и пошел встречать высокого гостя, все время думая о словах Нигяр.
— Что-то задумала, стерва, — мрачно вздохнул он, — глаз с нее нельзя спускать.
Распоряжение такое он уже отдал и теперь ждал донесений своих агентов. Они «ведут» ее, опекая каждый шаг.
Арчил приехал голодный, разгоряченный пением Нигяр.
— Достал? — жадно спросил он Мир-Джавада.
Тот кивнул в сторону спальни.
— Ждет с нетерпением! — и гнусно улыбнулся.
Арчил сел за стол, утолил голод, глотая почти не разжевывая, вытер жирные губы концом скатерти и побежал в спальню.
Все произошло, как и предвидел Мир-Джавад: Арчил, сняв туфли и штаны, полураздетый, бросился на Гюли и изнасиловал ее, хотя та не могла сопротивляться, а удовлетворив животные потребности, уснул рядом с ней. Рано утром встал и ушел в кабинет, просматривать бумаги, звонить в столицу по секретному телефону. О Гюли же он и не вспомнил.
