Старик потянулся вперед и упал, глаза его застыли. Гюли отпрянула от него в ужасе. Старик был мертв. Он и жил одной надеждой, а с ее смертью ему нечего было уже делать на этой земле. Гюли поспешно схватила списки и выбежала из комнаты убитого ею хозяина. У себя в комнате она отрезала аккуратно ножницами совершенный ею подлог, сожгла клочок бумаги, а списки отвезла в инквизицию и положила на место: мало ли, вдруг кто хватится. Впрочем, за все время ее работы секретарем о них никто не спрашивал, никто ими не интересовался…
Мир-Джавад приехал и вышел на работу на следующий же день.
Увидев Гюли, рявкнул:
— Пить начала?.. Отлуплю!
Гюли зарыдала. Вся боль и обида, весь ужас пережитого выплеснулись наружу и затопили комнату. Мир-Джавад отпрянул от этого потока и закрылся в кабинете. Выждав какое-то время, он вызвал Гюли к себе.
— У нас все остается по-старому. Не бесись!.. Не забывай: у нас — сын! Что с тобой случилось?
— Старик умер.
— Знаю, донесли… Все к лучшему. Я так и не придумал: как ему сообщить, что его сын уже год, как мертв…
— И ты об этом знал? — ужаснулась совпадению Гюли.
— Договор был заключен, но помочь его сыну я просто не успел: он убежал с острова, решил переплыть океанский пролив, и его разорвали акулы, их там специально разводят, скармливая им трупы заключенных.
— И ты молчал? — Гюли смотрела на него со страхом.
— Что я, дурак, такую выгоду упускать? Тебе тоже кое-что перепало, для тебя же старался. Да и старик лишний год прожил, на молодой женился, чем плохо?..
— На мне его смерть!
— Выбрось из головы! Одним на земле меньше, одним больше… «Лес рубят — щепки летят»!.. Людей у нас много.
Гюли ушла было из кабинета, но у двери вдруг решилась и сказала:
— Еще! Шофер пристает с гнусными предложениями. Вчера пришлось палкой ему всю морду разбить, чуть не изнасиловал.
— Чуть, или изнасиловал, — криво ухмыльнулся Мир-Джавад, — шучу, не сердись, чуть-чуть не считается. Не беспокойся, я его охлажу.
Гюли вышла из кабинета, а Мир-Джавад достал из стола сильный цейсовский бинокль и стал смотреть в сторону гаража во дворе инквизиции. Группа шоферов, собравшись возле одной из машин, «убивали время», «травили» анекдоты, курили анашу и перемывали косточки своим шефам. Потом все эти разговоры ложились в записи на стол к Мир-Джаваду, иногда из какой-нибудь мелочи можно было раздуть серьезное дело. Шофер Мир-Джавада, сверкая новыми золотыми зубами, вставленными взамен своих, выбитых, с тщательно замазанными синяками на лице смеялся и шутил больше всех. Глаза его скрывали огромные черные очки, что делало его похожим на итальянского мафиози. Мир-Джавад долго смотрел на него, обдумывая, что ему делать с этим негодяем, затем вызвал своего помощника, показал ему в бинокль на шофера, тихо прошептал инструкции. Тот молча слушал и согласно кивал головой.
