Я молчала, как последняя дура, круглыми глазами уставившись в лицо собеседнику, и увы, – на сей раз это была вовсе не игра и не спецэффект. Нет! Это была самая настоящая, без тени рисовки или лукавства, подлинная из подлинных растерянность. И кого? Татьяны Ивановой, частного детектива, имеющего ответы на все вопросы, девушки, в долю секунды находящей как минимум три выхода из самого безвыходного положения.
Я чувствовала себя ужасно. Раздавленная и уничтоженная, лежала я у ног этого самоуверенного плейбоя, а он, снова окидывая меня повлажневшим взглядом, кажется, уже не сомневался, что если не икона, то я-то уж наверняка теперь в его руках.
И сказать ли вам правду? Он был недалек от истины.
Наконец, собравшись с мыслями, я невнятно промямлила что-то о своем согласии выслушать извинения в сопровождении чашечки бодрящего напитка, и вскоре мы уже сидели друг напротив друга, непринужденно беседуя об особенностях оценки предметов старины.
– Как попала к вам эта икона? – спросил Борзов.
– Наследство, – с улыбкой пожала плечами я, давая понять, что не собираюсь вдаваться в подробности.
– А почему вы решили продать ее?
Я уже готова была выложить целую драматическую историю о финансовых трудностях и личных, втайне от мужа, долгах, как вдруг в голове мелькнула гениальная мысль, и я круто изменила сюжет рассказа.
– Из мести, – зло улыбнувшись, коротко бросила я.
– Из мести? – удивление было искренним.
– Ну да. Мой муж… да, впрочем, не важно. Он… насолил мне. Теперь я хочу насолить ему. Эта икона – какая-то там родовая реликвия в его семье, весьма для всех ценная. То, что и другие могут иметь что-то ценное в этой жизни, ему непонятно… Впрочем, не важно. Так вот. Ему наплевать на мои ценности, мне наплевать на его. Я хочу знать, сколько это стоит. Эта ценность. Сколько это в рублях. И если найдется покупатель – я продам. Продам с удовольствием.
Я изо всех сил пыталась сыграть женщину, неумело скрывающую семейный конфликт, и, кажется, мне это удавалось. Борзов смотрел сочувственно и даже как бы немного обеспокоенно.
– Но… возможно, не стоит прибегать к таким… крайним средствам, – осторожно проговорил он, помня о недавней отповеди.
– Ничего не крайним. Нормальным, – сердито произнесла я, целиком поглощенная своей никому не известной тайной обидой. – Если со мной можно… впрочем, не важно. Я продам.
– Что ж, если вы настроены так решительно…
– Вполне решительно. Совершенно. Абсолютно решительно.
