В горах Эфраима больше не светились по ночам селения иврим и кнаанеев, не выходили на поля крестьяне, не брели за стадами пастухи к пастбищам в тени гор. С наступлением темноты люди вылезали из пещер и, оглядываясь по сторонам, собирали недозревшие овощи со своих полей, затоптанных солдатами и исполосованных железными колёсами филистимских обозов.
– Зачем же у нас король? – спрашивали иврим. – Почему не вступится за нас Шаул?
– Э! – махали руками старики. – Что он может сделать против такой силы!
– Вот и нужно присоединиться к филистимлянам, – шептали друг другу крестьяне. – Говорят, басилевс обещал тому, кто пройдёт весь кнаанский поход, освобождение от податей и столько добра, сколько принесёшь с войны в одном мешке. А мешок можно сшить ого какой!
Среди местного населения, ещё не слышавшего о железном оружии, любой филистимский солдат становился господином, брал себе что хотел, тащил в палатку любую приглянувшуюся девушку, а наутро клеймил её своей печатью и сдавал в партию рабынь, направлявшуюся к побережью. «Пускай, – рассуждал Питтак. – Выжду неделю, а потом поведу их на туземного короля».
Лагерь иврим напротив был под непрерывным наблюдением и опасаться внезапного нападения Питтаку не приходилось. Перебежчики и пленные рассказывали, что армия местного короля с каждым днём сокращается, и что каждое утро он не досчитывается нескольких сотен бойцов. Из немалого опыта войн и подавления бунтов Питтак знал, чем это скоро закончится: перебежчики принесут голову своего вождя, остатки армии сдадутся в плен, и начнётся сбор красивых вещей и расправа над теми, кто ослушался воли басилевса. У себя в палатке Питтак обсуждал с военачальниками и проводниками, каким путём колонне лучше следовать дальше, чтобы быстрее завершить завоевание страны. Настроение у всех было прекрасное, филистимлянам виделось торжественное возвращение к себе на побережье с обозами, полными добычи, и с закованным в цепи туземным королём. Питтак даже разрешил присоединить к армии отряды перебежчиков, только не выдавать им железные мечи.
На четвёртые сутки стояния в Михмасе Питтаку доложили, что к иврим подошло подкрепление и расположилось лагерем вокруг селения Гилгал. Перебежчики объяснили, что это сам король Шаул снялся из своего лагеря и перешёл в Гилгал, где у иврим поставлен большой жертвенник. Питтак решил, что пора действовать. На стан Шаула он направит отряд из Гата с надоевшим всем Голиафом. Этот великан очень горевал после гибели Фихола, с которым прошёл не один поход. Голиаф громче всех кричал, что нужно расправиться с туземцами, и Питтак не прочь был хоть на время избавиться от крикуна, неплохого, но уж очень строптивого солдата.
