Артефакты Российской истории | страница 70



«Начала», «Жива и Род», «Русь и Литва», «Язык и этнос», «Белая и Черная» — я перечисляю подряд главы этого научного исследования — и, естественно (как же в научном без оного), «Заключение», которое опять же пронизано болью за народ — не только белорусский или славянский, но и за любой другой: «всеобщее снижение духовного уровня наций», — а также лирикой именно кожедубовской — «…река воды живой моего народа».

Алесь очень тонко и подробно говорит о неком едином внешнем облике белорусов. Я с ним согласен и тоже частенько могу отличить белоруса от украинца. Именно на взгляд, не слыша речи. Но все реже случается отличить…

Итак. Впервые в столь полной форме представлено исследование практически всех древних рукописей (или, скажем, процитировано по Татищеву, ибо многое утеряно), касающихся истории белорусского народа. Определено свое — но и мое тоже — отношение (и не только по белорусской истории) к великому, но предвзятому Карамзину, например. В очередной раз восстановлена купюра из «Повести временных лет» о варягах: «варягов из племени русь».

Кожедуб нашел «русь» даже в моей Мордовии (правда, в XIII веке). Главным же его подвигом следует, видимо, считать то, что он проследил движение дреговичей, основного предка нации белорусов. Здесь придется снять перед автором шляпу: он сильно поколебал самого Михайлу Васильевича, считавшего, что Новгород (Славенск) трижды восстанавливали из руин болгарские славяне. Да нет, было кому восстанавливать его и поближе. Тем более что, скорее всего, они же, дреговичи, и заложили Новогрудок, о котором много и глубоко рассказывается в эссе.

Сквозь запутанную историю самого имени Белая Русь Кожедуб тоже с честью пробирается. При этом читателю становится совершенно ясно, что, откуда бы ни пошло имя Белая — то ли от Бела, то ли от Запада (или Востока), то ли от светлых волос, то ли от белой одежды или одной только шапки великого князя, — автор убедительно показывает, что имя это на протяжении столетий кочевало и когда-то «сидело» даже «на Москве». А вот укоренилось — за его народом. Но это вовсе не значит, что народа такого прежде не было. Вот эти-то доказательства присутствия белорусского языка одновременно с древнерусским — очень важно — и приводятся в цитатах из многих и многих рукописей и документов. И помогли Кожедубу в этом отношения Руси с Литвой, о которых еще Пушкин знал чуть ли не досконально.

В эссе не только прослежен географический путь Черной, Белой и Красной Руси, но показана и научная несостоятельность тех или иных суждений Льва Гумилева, особенно о «спасительности» монголо-татарского нашествия: наоборот, Новогрудок (Русь-Литва) сохранил государственность, приютил и сплотил сбежавших, объединил и установил почти на прежнем месте бывшую Киевскую Русь — при временной слабости Владимирско-Суздальско-Московской. Вот здесь-то и впрямь были князья-литовцы. Но ведь это тоже не варяги норманистов, это почти славяне! (Пушкин о Литве.) Латынь, литва, русь. Все, что ближе всего санскриту.