Дюма поднял бокал, и Катрин подумала, что Александра ничему не научила жизнь. Он беспечен, как в юности. И, улыбаясь, она вспоминала о сюртуке, который когда-то чинила ему и разглаживала перед премьерой "Антони". Эта реликвия до сих пор висела у нее в шкафу...
Год шел за годом. Одна весна сменялась другой. Но в Париже уже не интересовались автором "Трех мушкетеров". Дюма мастерил пьесы, судился со своими противниками, обвинявшими его в исторических извращениях, и, несмотря ни на что, по-прежнему был уверен в себе. Когда цензура запретила постановку его драмы "Могикане Парижа", он написал Наполеону III письмо. Смысл его заключался в следующем: что как тридцать лет назад, так и сейчас во главе французской литературы стоят три человека... "Это Виктор Гюго, Ламартин и я". Чиновники долго смеялись. "Могикане" увидали свет рампы. Но зрительный зал пустовал. Тогда он стал ходить по чужим премьерам.
При возобновлении "Эрнани" Дюма демонстративно аплодировал своему другу Гюго. На премьерах сына он старался еще больше. Одетый в черный сюртук, в белом пикейном жилете, подпиравшем его толстый живот, он выставлял себя напоказ в средней ложе балкона. Огромный букет, обернутый в белую бумагу, лежал перед ним на барьере. В течение всего спектакля он смеялся, вызывал актеров, кричал "браво" посреди реплик. Затем, когда вызывали автора, он вдруг подымался с букетом в руках, раскланивался и улыбался направо и налево, посылал дамам воздушные поцелуи, как бы говоря: "Смотрите, ведь этот мой малыш написал пьесу!"
После этих премьер, точно завидуя сыну, он вновь начинал мечтать о театральных триумфах. Пытался возродить свой Исторический театр. Объявил подписку. Только несколько студентов Политехнической школы, откликнувшись на его призыв, прислали какие-то гроши. Он затеял другое. Под сводами, поддерживающими Венсенскую железную дорогу, в маленьком театральном зале под грохот и паровозные свистки были сыграны его "Лесники". Спектакль провалился. И артисты остались на улице. Тогда он их назвал "труппой Александра Дюма" и подвизался с ними в пригородных театриках, пока не решился покинуть Париж. Он устал от капризов столицы.
Его видят теперь во Флоренции. Он приготовляет ризотто, он размахивает кастрюлей и кричит "виват", узнав, что Италия объявила Австрии войну. Затем вдруг снова он появляется в Париже. Франкфурт только что разграблен пруссаками, бургомистр Франкфурта повешен. Дюма должен все это видеть своими глазами, он едет во Франкфурт, на место происшествия. Затем пишет роман "Прусский террор".
