– Здорово, Виллем, – ухмыльнулся Сухов. – Соседями будем!
Косматый злобно оскалился.
– Не злись, – миролюбиво сказал Олег. – Просто я не люблю, когда на меня наезжают. Кроткий я, смекаешь? Если меня ударят по левой щеке, я даю сдачи. Натура такая, что уж тут поделать. Это самое… хочешь быть главным на этой лоханке? Да ради бога! Лично мне тут скучно. Я, бывало, по приказу императора неугодных ему королей скидывал с трона, а покладистых – подсаживал.
– Ага! – хмыкнул Виллем и сплюнул под ноги. – Ври больше!
– Сиятельный не врет! – прогудел Паха.
– Да ладно, – фыркнул Сухов. – Я-то знаю, как дело было, этого достаточно.
– И я! – поддакнул Шурик. – Угу… – И я, – кивнул Быков.
– И мы! – подвели черту Лобов с Комовым.
– Разговорчики! – тут же взревел аргузин.
Бич щелкнул и протянул Олега по спине. Удар был слаб, даже рубаху не распорол, но унижение куда хуже боли.
Сухов не стал предупреждать надсмотрщика о том, какова именно будет его печальная участь, но ледяной взгляд, брошенный на человека-без-шеи, вместил в себе куда больше целой обвинительной речи.
– Олег! – шепнул Пончик.
– Что? – процедил Сухов.
– Смотри! Там, на берегу! Это тот самый, который купил нас в Алжире!
Олег посмотрел. На пристани стоял плотный человек, уже в возрасте. Одет он был во всё черное, от туфель с пряжками до шляпы, а плечи его покрывал длинный черный плащ.
Выражение лица черного разобрать было трудно, но исходящую от этого человека опасность и силу Сухов почуял – будь он псом, шерсть у него на загривке непременно встала бы дыбом.
Волосы из-под шляпы у черного выглядывали косицами, и крестовидный шрам на левой щеке выделялся довольно отчетливо.
Рассмотрев всё, что ему нужно было, человек в черном плаще резко развернулся и пошел себе.
Его тут же заслонила подъехавшая карета, запряженная шестеркой лошадей.
Впереди и позади экипажа гарцевали мушкетеры.
Всё начальство галеры тут же засуетилось, забегало, матросы выстроились, да и офицеры тянулись во фрунт.
Меж тем дверца кареты открылась, выпуская мужчину средних лет, статного, крепкого и ловкого. На его широком полноватом лице выделялись густые вздернутые усы.
Это был Михаэль де Рюйтер. Помахивая тростью из черного дерева, прикладываясь пальцами к фетровой шляпе, адмирал прошествовал к галере и поднялся на борт.
Заслушав капитана, кивнув офицерам, окинув взглядом шиурму, де Рюйтер вполголоса скомандовал отплытие:
– Отдать носовой! Отдать кормовой! Весла разобрать!
