После оглашения завещания дяди Феликса выяснилось, что он оставил большие суммы денег в Бэнк оф Америка и «Уэллс Фарго», намного больше, чем могла бы ожидать Мерчент.
— Значит, тебе нет нужды продавать этот дом, — сказал Ройбен. Хотя он и так уже знал это сам.
— Мне нужно продать его, чтобы стать свободной, — ответила Мерчент. Помолчала, прикрыв глаза, а затем сжала в кулак пальцы правой руки и постучала себе по груди. — Я должна убедиться, что все это кончилось, понимаешь? А тут еще мои младшие братья.
Ее лицо переменилось, как и тон ее голоса.
— От них пришлось откупиться, чтобы они не стали опротестовывать завещание. — Она снова еле заметно пожала плечами, печально. — Они хотят свою долю.
Ройбен кивнул, хотя ничего и не понял.
«Я попытаюсь купить этот дом».
Теперь он точно знал это; не важно, каким бы устрашающим это ни выглядело, сколько бы ни ушло на то, чтобы ремонтировать дом, отапливать его, поддерживать в должном состоянии. Иногда наступает момент, когда ты просто не можешь сказать себе «нет».
Но все по порядку.
Наконец Мерчент завела речь о катастрофе, в которой погибли ее родители. Они летели с друзьями из Лас-Вегаса на небольшом самолете. Они сотни раз так летали. И, попав в густой туман, столкнулись с мачтой высоковольтной линии. Все погибли от «повреждений, несовместимых с жизнью».
— Вероятно, они даже не успели понять, что произошло, — сказала она. — И это самое ужасное. Они так часто летали этим же маршрутом, и тут вдруг врезались в мачту в тумане.
Тогда Мерчент было двадцать шесть. Феликс отсутствовал уже девять лет. Она стала опекуном своим младшим братьям.
— Наверное, я сама все испортила, — сказала она. — После той катастрофы они изменились. В их жизни появились выпивка и наркотики, и они стали водить дружбу с плохими людьми. Мне хотелось вернуться в Париж. Я мало времени с ними проводила с самого начала. А они менялись от плохого к еще худшему.
С разницей в возрасте в год, им было шестнадцать и семнадцать лет соответственно, когда случилась катастрофа. Но они были больше похожи на близнецов, со своим тайным языком из ухмылок, подмигиваний и перешептываний, не подпуская к себе никого. Да и окружающие не могли выносить их долго.
— Вплоть до недавнего времени, еще пару лет назад, здесь висели прекраснейшие картины импрессионистов, — сказала она. — Мои братья их украли, придя сюда, когда в доме не было никого, кроме Фелис, и продали за гроши. Я была вне себя от ярости, но вернуть картины уже не смогла. А потом выяснила, что они украли и часть столового серебра.
