Возле аптеки Мирошкин замедлил шаг. Работала только молочная кухня, треснувшие витрины аптеки, убранные решетками, были темны, на дверях висел замок. Было еще слишком рано, да и покупать он ничего не собирался. В аптеку Андрей Иванович заходил лишь за презервативами, но их сексуальная жизнь с Ириной текла столь размеренно, что бывал он здесь редко. Лишь однажды Андрей Иванович зашел по другому поводу — купить «Алкозельцер». Это случилось на другой день после свадьбы, на которой они с женой так перепились какого-то левого шампанского с богатыми этикетками, что утром не могли оторвать головы от подушек. Бледно-зеленый молодой супруг все-таки преодолел слабость и выбрался тогда из дома в аптеку. За прилавком стояла красивая девушка в белом халате. Возможно, впрочем, она не была очень красива, и от нее веяло ПТУ, но эта высокая, грудастая, темноволосая кобыла все равно взволновала воображение Мирошкина. Ему даже показалось, что она также смотрит на него с интересом. И он остро ощутил, что, женившись, поставил на своей жизни жирный крест. В следующий раз Андрей Иванович явился в аптеку через месяц, вырядившись как на свадьбу. Девушки не было. Судя по всему, за несколько недель она нашла себе гораздо лучшее применение, чем отпускать страждущим антипохмельные и контрацептические средства. Это было давно, но каждый раз, когда Андрей Иванович проходил мимо аптеки, его охватывали всякие неопределенные мечты, нападала необъяснимая грусть, и он всегда притормаживал. «Эх, рано я женился», — неизменно проносилось в голове. И каждый раз, отходя от аптечной витрины, Мирошкин знал, что эта утренняя остановка будет иметь для него одни и те же последствия — оттолкнувшись от воспоминаний о красотке в белом халате, он примется перебирать в памяти женщин, которые прошли через его жизнь, каждый раз недоумевая, как нескладно все у него в этой жизни вышло.
У самого поворота на «дорогу жизни» Мирошкина ждал еще один объект, навевающий мысли о безвозвратно утерянном. То был пень. Еще летом на этом месте стояло дерево. В дневное время ничего в нем особенного не было — обычный клен. Но ранним утром и вечером, когда Мирошкин и проходил-то мимо него, клен преображался. Он рос прямо под фонарем и поэтому, когда на дерево падал свет, оно казалось золотым. Дерево горело золотом и осенью, и летом — независимо от цвета его листьев, и даже зимой, когда желтый свет заливал голые ветви. Отправляясь утром в школу или библиотеку, возвращаясь вечером домой, Андрей Иванович бессознательно стремился скорее дойти до «золотого дерева», чтобы еще раз увидеть эту красоту, казавшуюся ему главной достопримечательностью улицы Красного Маяка. «Золотое дерево» погибло, как и другие пятьдесят тысяч берез и осин, но в большинстве все-таки кленов и тополей, во время страшного урагана, который пронесся над Москвой в субботу 20 июня 1998 года. Андрей Иванович очень хорошо запомнил дату, поскольку считал этот день поворотным в своей жизни. Весь июнь стояла страшная жара, несколько недель столбик термометра не опускался ниже тридцати градусов. В тот день он, как всегда, работал за компьютером, заканчивая текст диссертации. Компьютер был куплен прошлой осенью, перед тем как соискатель приступил к написанию окончательного варианта своего труда…
