Моя мысль поперхнулась.
На меня смотрели глаза.
Любава. Сидела напротив. Между нами пылал костер. В медовых очах мерцало по маленькому собственному костерку. Я это отметил вскользь. Потом вновь осторожно взглянул. Ее глаза в этот миг разгорелись странной, лукавой и наглой пристальностью.
Я смутился. Что это она на меня так уставилась? Снова глянул. Она продолжала смотреть. В пляске огня лицо светилось усмешкой. Ах, вот, значит, как? Что ж, посмотрим, кто в переглядки сильнее.
Я вонзил в ее взгляд.
Она откровенно ответила тем же.
А потом произошло нечто необъяснимое. Мы одновременно поднялись и разошлись во тьму: она в свою сторону, я в – противоположную. Мы разошлись, но сердце так застучало и во рту пересохло, что я только смог оглянуться: где там Андрон?
Андрон разливал водку по кружкам.
Хмель как рукой сняло. Все обострилось до невероятности. Я чувствовал каждую ветку, травинку, внимал каждый звук, улавливал каждый запах. Я шел через рощицу наугад, делая крюк, не задумываясь о направлении. Меня вело нечто, что сильней меня и чему я не в силах противиться.
Она стояла спиною ко мне, глядя в ночь, на краю поляны. У меня под ногами шуршало, похрустывало, она не могла этих звуков не слышать. Я остановился на расстоянии шага. Она стояла, не шевелясь.
Туман серебрил траву. Небо сверкало звездами.
Я хрипло выдавил:
– Боишься меня?
– Нет.
Я только дотронулся. Она стремительно развернулась. Голова пошла кругом. Начали целоваться. Судорожно, взахлеб. Вселенная опрокинулась. Что же это такое? Что же мы делаем? Что же я лично делаю?
– Как же здесь сыро, – жарко шептала Любава, – сыро и холодно.
– Что мы здесь делаем? Что нам теперь с этим делать?
– Я знаю одно место…
Она отпрянула, побежала, оглядываясь и смеясь. Я, безумный, за ней. Сердце выпрыгивало, легкие разрывались, по коже хлестали ветви. Вынеслись к темному эллингу. Она скрылась в проеме двери. Я нырнул следом. Не видно ни зги. Только запах и вкус распалившейся прелести. Ее тело звало, направляло по курсу, никакого парфюма, никакого обмана, одна правда желания, взаимного вожделения, все предельно естественно. Она куда-то меня повлекла, потянула, куда-то наверх. Я нащупал железную лесенку. Неожиданно понял: разбитая яхта. От пола до палубы – метра три, а то и четыре. Жуть высоты добавила мне бесшабашности. Мы спрыгнули в кокпит, пролезли в каюту, обрушались на лежанку. Я целовал ее жаркое тело, высвобождая от лишнего, она горячечно, жадно мне помогала. То, что мы делали, было настолько ужасно, что я забыл о подспудном страхе – о мужской неуверенности пред новой, непознанной женщиной. Я стал дерзок и лих, превзошел себя, превратился в животное, в хищника.
