Он не рисовался, он был кремень, настоящий морской волк. Я проникся к нему уважением. Во мне-то давно побулькивал страх. Но я виду не подавал. Однако же, если нас так нешуточно здесь приложило, какого ужаса нам ждать от Онеги? Впрочем, еще нужно добраться.
Показался берег. Серая линия. Где-то там – устье реки. Не видать ни черта. Где же входной буй? Кажется, сбились с курса. Ясно только одно: мы движемся к отмели, хлещет дождь, беснуется ветер, и на многие мили вокруг – ни малейшего признака человеческой жизни.
Время исчезло. Осталось движение в свистящей, грохочущей мгле и напряжение суровой, безжалостной до самозабвенья работы. Команды капитана. Смена галса. Автоматизм подчинения. Стрекот лебедки. Разбухшие пальцы, натертые вымокшей, грубой веревкой шко́та.
Андрон поднял ребят. Они вылезли сонные, озираясь без радости. Я и не заметил, что закончилась наша вахта. Не чувствовал самого себя. Спросил из приличия, есть ли во мне нужда. Обещали справиться, могу идти спать. А Андрон? Капитан останется до конца, пока не выберутся из передряги.
Я нырнул в темный кубрик. Скинул мокрое, вытерся полотенцем, натянул сухое белье, забрался в спальник на лежанке в носу. В борт лупила волна. Меня отделяли какие-то сантиметры. Вспомнилось о луде, но на страх утонуть не осталось сил. Накатило состояние такой запредельной усталости, когда что выжить, что помереть, уже все одно.
И вдруг сверху раздался радостный крик: «Вижу буй!» Я улыбнулся. Все хорошо, ребята справятся. Закрыл глаза и полетел в сон.
Никогда еще я не испытывал такого блаженства. Полная выжатость, энергии ноль – и полнейшее счастье. Что-то вроде оргазма. Только чище. Нирвана? Пожалуй. Награда монаха. Нет, нет, женщине этого не понять.
Онежское озеро встретило нас почти полным штилем. Паруса едва колыхались, лениво вздуваясь и томно сникая. Поблекшее солнце клонилось к воде, но не заходило. Мы шли в парно́м молоке. Мы вползали в белую ночь.
Всё вокруг было белым – палуба, паруса, небо, море. Я не оговорился: Онежское озеро – фактически море, вода только пресная. Сто миль по оси и сто метров под килем. Не шутка. Я это почувствовал, глядя на цифры лота, быстро набирающие глубину.
Мы достали компас и склонились над картой. При известном воображении форма Онеги напоминает силуэт скорпиона. С головою на юг и множеством лапок на северо-запад, круто к северу задирается хвост с иглой Беломорканала в конце. Взяли курс на Шардонские острова – архипелаг посредине Онеги, пункт передышки на полпути к остальным здешним прелестям. Яхта беззвучно скользила в пространстве. Я оглянулся. Берег плавно уменьшился, призрачно истончился и канул вдали.
