Оба события случились в мае 94-го.
На первый взгляд, они никак между собою не связаны. Наверняка не связаны, однако случились одновременно: она впервые принесла домой гламурный журнал… и вскоре у нее самой началось…
Склонность к дамскому чтиву я и раньше за ней замечал. В нашей квартире нет-нет да мелькала какая-нибудь «Работница» или «Крестьянка». То были скромненькие такие издания для невинных советских женщин, чья пошатнувшаяся невинность все еще оставалась не до конца уничтоженной.
Новый журнал привносил заявку совсем иного уровня, мне он сразу не приглянулся, в нем без лишних слов читалась угроза для традиционных устоев. Скажем прямо: угроза для мира мужчин, ибо с броской обложки агрессивно взирала модель, убежденная в собственной власти над безусловно ее вожделеющим сильным полом.
Но даже не это меня покоробило, а название – «Astrus». Бьющая по глазам, иноязычная, яркая надпись. Всем иностранным в ту пору у нас было принято восторгаться, я, признаюсь, и сам слегка грешил влюбленностью в Запад, но в данном случае на меня полыхнул вдруг остро осознанный, отвратительный, резкий, дурманяще-тошнотворный, животный смысл этого слова.
– Мерзость… – скривился я.
– Почему? – удивилась Бедняжка.
– Сразу видно, ты не биолог.
– А при чем тут, собственно, биология?
– Что означает это название?
– Что-то астральное, связанное со звездами… – Она призадумалась. – Или, с цветами? Астры, такие цветы.
– Возможно. Но не только. – Я взял журнал двумя пальцами и, отведя на вытянутую руку, поднял как величайшую в мире гадость. – Прочти-ка вслух.
– Аструс.
– Прочти по-английски.
– Эструс.
– Ты знаешь, что такое «эструс»?
– И что же такое «эструс»?
Я не успел объяснить. У нее начались схватки…
Родилась девочка. По выражению акушеров, роды были «стремительными». Моя жена буквально выстрелила нашим плодом. Спустя пару дней я тащил торжественный пышный сверток, из которого истошно орала краснощекая новая жизнь.
Имя Бедняжка ей выбрала незаурядное, да с претензией. Я с ней не спорил. В сущности, мне было без разницы. Но почему-то она постоянно завала нашу дочь «малышом». Так и прижилось в обиходе нашей семьи – просто Малыш.
Потянулась тоска и мука выращивания новорожденной. Пеленки, помывки, кормежки, подгузники, срыгивания. Ночные подъемы, недели недосыпания. Жена быстро тощала, я тоже чувствовал – силы уходят. Квартира пропахла младенцем, пропиталась ожесточением. Мне надлежало эту преисподнюю отцовски любить.
