Мне и самому хотелось с горя напиться.
Поглядывая на нее поверх рубинового бокала, я видел триумф безжалостного коварства. Губы змеились царственною улыбкой. Щеки разгорались хмельным огоньком. Говорили о суетном. О продуктах и ценах. О конце лета. О начале забот. О ребенке, которого скоро забирать в город. О дефолте, который вознес жену на престижный финансовый уровень, ибо зарплату фирма платила и платит в валюте.
Вскоре первая бутылка иссякла. Я откупорил вторую, подлил. Бедная лишь чуть пригубила, отставила свой бокал – и скользнула поближе.
– А теперь мы займемся делом.
Я поначалу не понял. Точнее, понял мгновенно, но сердце брыкалось, отказываясь покориться. Я потянулся за сигаретами. Она ласково курево отобрала. Обвилась вокруг моей шеи. Раздвинула ноги, водрузилась ко мне на колени, покачиваясь, потираясь. Одной рукой начала взъерошивать мне затылок, другую пустила рыскать в районе ширинки. Уж не знаю, какой гримасой отреагировало мое лицо, только она ухмыльнулась:
– Хочешь проблем?
Глаза полыхнули. Я словно увидел мелькание хроники еще не успевших остыть до конца событий. Мне недвусмысленно, жестко напоминали, что закон – на ее стороне. Во мне все перевернулось, вскипело в яростном несогласии, вспыхнуло ненавистью, взвилось достоинством – и как-то очень быстро поникло. Что-то во мне надломилось. Кажется, навсегда. После драки кулаками не машут. Проиграл, значит, проиграл.
Я взял откупоренную бутылку и прямо из горлышка в себя влил.
Делала она это с жаром и смаком. С горячим дыханием и влагой жадного тела. Сквозь амбре алкоголя и смрад экзотичных духов я чувствовал ее запах – агрессивный, хищный, резкий, чужой. Я вдруг осознал, как самое прекрасное и самое отвратительное может легко воплотиться в одном. Достаточно исключить взаимопроникновение душ. Она постанывала, закатив мутнеющие глаза. Знать не знаю, с кем блудила ее душа, но моя-то уж точно не с нею. Да и души-то практически не осталось. Так, истерзанность лишь одна.
– Ну вот мы и вместе. – Она откинулась с изможденностью победительницы. – Все хорошо, что, в конце концов, хорошо кончается.
– Я, в принципе, понимаю, что все хорошо. – Я судорожно вздохнул. – Но, господи, как же трудно с этим смириться…
Если уж быть до конца откровенным, я пытался еще связаться с Любавой. Как ни предательски это звучит после всех вероломных событий, мое сердце продолжало ныть по любви. Я звонил ей – она не брала трубку. Писал эсэмэски – не отвечала. Несколько раз делал крюк, заруливал на машине, глушил двигатель и подлогу сидел, гипнотизируя дверь подъезда. Меня резало натяжение незримой струны, зацепившейся где-то в груди и обвившейся вокруг горла.
