Думал ли я, что все произойдет именно так?
Теперь я могу честно признаться: да, думал. Конечно, накануне суда разные варианты травили мне мозг, но в глубине души предчувствие зрело к тоскливой банальности.
Что ни говори, авиакатастрофы случаются редко. Бедная, правда, отдохнувшей не выглядела. Ожидание суда, видать, измучило не только меня. Мы подъехали к казенному дому. Мировой суд располагался в здании детского сада. Без детей, но с решетками.
Внутри царило спокойствие. Даже сонливость. Назначенный мне защитник, вялая тетка, поведала, что сегодня с судьей повезло. Дескать, добрая. А есть еще и другая судья – злюка редкостная. Япопытался сострить насчет объективности судебного производства. Тетка юмор не поняла, хмуро сказала писать заявление. Предполагалось, мы уже примирились, осталось только оформить. Я подписался. Жена в последний момент застыла в позе неоднозначности. Мое сердце затрепыхалось. Тетка уставилась с удивлением. Жена опалила меня презрительным взглядом – и махнула свою закорюку.
В зале священнодействия мне внезапно попала смешинка. Стоило напряжения подавить эту кощунственную неуместность. Все было строго: герб государства, три черных высоких кресла, скамья подсудимых. Обвинитель – энергичная дама. Секретарь – тихая девочка. «Добрая» судья – дева с лицом покойницы. Плюс моя вялая тетка. Плюс потерпевшая. Пять баб на одного мужика. Встать, суд идет! Меня раздирало и пучило ощущение фарса.
Энергичная дама изложила суть дела и сформулировала обвинение в соответствии с уголовной статьей. Тетка ходатайствовала о мировой. Покойница выслушала, после чего обратилась к супругам.
«Да, ваша честь», – ответил я на формальный вопрос о согласии.
«Да, ваша честь», – повторила через секунду жена.
Наш дуплет прозвучал, словно в ЗАГСе.
Напоследок энергичная дама заострила внимание, что если от потерпевшей вторично поступит аналогичное заявление, суд автоматически вынесет мне обвинительный приговор. Нам снова дали бумажки. Мы опять подписали.
Когда мы вышли на улицу, оркестр туш не играл, и россыпь цветов не кидалась нам под ноги. Был унылый пасмурный день. Такой же, как до «примирения».
– Оплатишь, – зло бросила Бедная, всучив мне квитанцию.
– Вот и все, чего стоит наша любовь… – Я прочел сумму судебной госпошлины.
Жена села в свою иномарку. Я сказал, прогуляюсь пешком. Она не настаивала. Мгновенье, другое, и машина исчезла за поворотом.
Я вытащил сотовый. Впервые за месяц включил. Набрал текст эсэмэски.
