- Ладомир убил волка в честном поединке, - раздался голос очень похожий на Бирючев, - и заслужил, чтобы его кровью насытилось чрево бога. И пусть Перун сам решает - воскрешать ли волка с кровью Ладомира и именем его.
- Пусть живёт волк Ладомир, - рыкнули волчьи пасти в сторону исполина.
И вновь уши заложило от дикого воя, а в рот отрока потекло что-то горячее и солоноватое, по вкусу напоминающее кровь. И теперь он был уже не человеком, а превращался с каждым глотком в волка, вбирая его свирепость и силу, но сохраняя мысли Ладомира и его память о прожитых днях.
- Пусть живёт волк Ладомир.
Он почувствовал, как чьи-то клыки перегрызают стягивающие тело путы, и завыл в предвкушении свободы.
- Белый волк Ладомир встал, чтобы служить Перуну.
На дикий вой нового волка отозвалась торжествующим воем десятки звериных, глоток, а из полутьмы пыхнули красными углями Перуновы глаза. Волки звали Ладомира в свой круг, и он, сделав несколько шагов им навстречу, почувствовал растопыренной рукой чьё-то заросшее шерстью плечо. Затёкшие ноги слушались плохо, но Ладомир всё-таки сделал несколько неуверенных прыжков, подчиняясь общему порыву. И словно в ответ на его старания в центре круга зажёгся огонь.
- Пусть сгорит в священном огне убийца, и пусть здравствует во славу Перуна белый волк Ладомир.
Очень весело плясать на собственной тризне, во всяком случае, Ладомир вдруг почувствовал лёгкость во всём теле, словно волчья и человеческая кровь, слившись воедино, породили новое существо необыкновенной силы и удали.
Волчья стая выла, щёлкала зубами и топала в такт Перунову сердцу, которое громко звучало в настороженных ушах. Из-под разинутой пасти мелькнула борода Бирюча, и зазвучал его глухой голос:
- Пусть сгорят в священном огне все беды Волка Ладомира.
- Пусть сгорят, - хором отозвалась стая.
Воскресший Волк отступил назад, разбежался и прыгнул, с силой оттолкнувшись от земли. Он не сомневался, что способен пройти сквозь огонь и остаться целым и невредимым. Запахло палёной шерстью, но Ладомир уже включился в дикую пляску на противоположной стороне.
Сколько продолжалась пляска, он не помнил, потеряв счёт времени и безудержным прыжкам, в которых волки раз за разом спорили с огнём во славу Перуна. Ибо нет под этим небом бога могущественнее Ударяющего, а служить ему могут только те, у кого сила в быстрых ногах и звериная злоба в сердце.
Костёр затухал, унося в небытиё прежнюю жизнь Ладомира, и ритм Перунова сердца становился все спокойнее и спокойнее, а вместе с засыпающим сердцем стихало и буйство волчьей стаи. Ладомир почувствовал усталость, жажду и непреодолимый упадок сил.
