– Лена, дай мне вернуть одежду; приготовь хоть воды теплой – обмыться да покушать.
Я вышел во двор, перепрыгнул через забор и повесил на веревку одежду соседа. На мне она уже досохла. Вернувшись домой, разделся и встал ногами в корыто. Лена поливала меня из ковшика. Не баня, конечно, но хоть грязь смыть. После хождения босиком по мостовой ноги были черными от грязи. И вода в корыте стала коричневого цвета.
После омовения я сел за стол и принялся метать в рот все, что видел. Потом спохватился. Если сейчас набить пузо досыта, то после вынужденной голодовки можно получить заворот кишок. Надо остановиться. Умом я это понимал, но брюхо требовало – ешь!
Я встал из-за стола. Завтра наверстаю, а теперь – спать.
Я рухнул в постель и уснул. Сквозь сон я чувствовал, как тормошит меня жена, пытаясь узнать, что произошло.
– Отстань, дай поспать!
– Да вставай ты – утро, солнце взошло.
Я разлепил глаза. В самом деле, в комнате светло, в ярком лучике солнца было видно, как летают пылинки. Попробовал подняться с постели и со стоном рухнул обратно. Все тело, все мышцы болели – такое ощущение, что меня долго били палками. Ленка перепугалась:
– Да что с тобой? Ты можешь рассказать?
– Я упал с дерева; одежду всю изодрал, ремень с саблей за сук зацепился, а наверх залезть я уже был не в состоянии. Еле до дома добрался, – сказал я почти правду.
– Ох, бедненький. Давай я тебя полечу.
– Это чем же?
– Мази вот есть у меня, травками попою, в баню сходим.
– Хорошо, только сначала – поесть.
Лена ушла. Что-то я расклеился: до дома добрался, а в постели расслабился.
Через силу встал, натянул рубашку и легкие порты. Надо хотя бы умыться и в туалет сходить.
Потом я зашел на кухню. Мать моя! Когда же Ленка встала? На столе жареные караси со сметаной, курица вареная исходит паром и мясным духом, хлеб свежим своим видом нагоняет зверский аппетит. Сейчас разговеюсь.
Елена уселась рядом, налила в глиняную кружку вина из кувшина. Сотворив молитву и отпив пару глотков, я накинулся на еду. Жена ела скромно, отламывая по маленькому кусочку. Я же разломил курицу пополам и вцепился зубами в ароматное мясо, чуть не заурчав от удовольствия. Ничего вкуснее не ел! Я отрывал зубами крупные куски и, едва прожевав, глотал, запивая вином. У Ленки глаза на лоб полезли.
– Ты просто обжора!
– Ага, – едва разборчиво сказал я с набитым ртом. Пусть думает что хочет.
Когда от курицы остались только обглоданные косточки и я, поблагодарив Лену, решил слегка отдохнуть, жена положила мне на плечо руку:
