«Ну, стучи же». Металлическая дверь задрожала, отвечая грохотом на робкие удары ладонью. Никакого ответа. Через несколько минут он снова стучит, теперь уже сильнее. Соседи, разбуженные среди ночи, сейчас высунутся в окно и набросятся на наглеца с руганью. Это надо же, чтоб какой-то иностранец посмел будить их! Хриплый голос из-за двери спросил: «Кто там?» — «Сосед». — «Какой еще сосед?» Этот вопрос сбивает его с толку. Лучше сразу перейти к делу: «Моей жене плохо. Можно от вас позвонить?» Сердитый голос отвечает: «У нас сегодня с утра телефон не работает».
Не зная, что предпринять, он возвращается домой и на нижней площадке наталкивается на спящего, который тяжело дышит; на втором этаже дорогу ему перебегает неистово орущая кошка. В квартире слышны голоса. Пришла соседка, что живет напротив, и вторая — снизу. Ожидание было томительным, и теперь его слова — «там телефон не работает»— вызывают всеобщее разочарование. Какая же она бледная! Огромный живот вздымал простыни и, казалось, хотел всплыть над ними, царственно-величественный в своей наготе, чтобы оторваться от этого бренного тела, измученного годами и лишениями: от костлявой спины воскового цвета, от этих заострившихся бедер, от тощих рук и ног. А ведь когда-то ее прелести были для мужа постоянным источником вожделения. Женщины переговариваются между собой вполголоса. Соседка снизу вспоминает: «Мне кажется, здесь есть телефон еще в одном месте». «Где?» — спрашивает соседка по площадке. «В номере четырнадцать». «Четырнадцатым номером» здешние жители называют дом с красным фонарем. «И поскорее», — «Поскорее? Надо бы все же переодеться», — «Смените только брюки». Новый приступ боли сотрясает кровать. «Какая бледная, боже, какая бледная!» Он не успевает и глазом моргнуть, как оказывается за ширмой.
«Спокойно, спокойно». Решительная рука передает ему всю необходимую одежду. И снова лестница, потемки, бесчувственное тело. И снова волшебная ночь.
Он решительно направляется вверх по улице. Никогда в жизни ему не доводилось переступать порог подобного заведения, хотя, конечно, слышать о них приходилось не раз. В юности друзья постоянно посвящали его во все свои приключения. Умение слушать делало беднягу наперсником даже для самых робких. Не располагая собственным опытом, он долго жил переживаниями других. Пожалуй, даже слишком долго; и от этого порой в душе поднималась смутная, безграничная и какая-то тягучая волна тоски: «До меня никому нет никакого дела. Если что-нибудь случится, никто не придет на помощь. Я словно путник, заблудившийся в пустыне». Жизнь все время шла рядом, в двух шагах от него: он слышал, как шумит и грохочет ее мощная река, видел опасные пороги, но всегда оставался на берегу. И вот, когда скромный учитель, будто заразившись всеобщей болезнью, бросился наконец в воду — просто из стадного чувства, из боязни отстать от остальных, — могучий поток подхватил неумелого пловца и выбросил на землю Франции, как сломанную ветку. Женился он совсем молодым, чтобы работать со спокойной душой, зная, что не исчезнет совсем, а продолжит свою жизнь в детях. Всего лишь раз, давным-давно, одна из его учениц чуть было не нарушила это размеренное, праведное существование. Будь на ее месте девица побойчей, она смогла бы, наверное, сбить его с пути истинного, но ей своими чарами удалось добиться всего лишь двух-трех месяцев тревог и сомнений да нескольких бессонных ночей, после чего вернулось прежнее спокойствие. От всей этой истории у него осталась всего-навсего страсть к детективам и голубым блузкам. За всю жизнь ему довелось узнать только одну женщину — свою жену.
