- Плачь, малыш, плачь. За всех нас поплачь. За тех, кто не может уже больше, - услышал я эхом слова Громозеки. Почему эхом? Потому что он озвучил мою мысль.
Весёлые и пьяные каратели шатаясь брели по дороге. Настроение у них было великолепным. Операция оказалась очень лёгкой и приятной. Нашли двух бежавших красных, что скрывали эти москали, вздёрнули, потом развлеклись с местными девками. По очереди. Пока одни выпытывали у стариков - куда они попрятали припасы и ценности, другие "пытали" баб. А потом всех согнали в опустошённый сарай магазина и подпалили. Как они кричали, умоляли! Умора!
Каратели не ждали угрозы. Их оружие валялось на телегах, заваленных хабаром. Лишь немногие, для которых оружие стало неотъемлемой частью, как штаны, тащили свои винтовки. И не зря.
Автоматно-пулемётный шквальный огонь сразу положил большею часть карателей в дорожную пыль мертвыми. Те самые, не расстающиеся с оружием, при первых же звуках, метнувшиеся к деревьям, поэтому большей частью и выжили. И теперь пытались отстреливаться. Но, неведомый противник стрелял непонятно откуда, казалось - отовсюду. И очень метко. Пули гулко впивались в древесные стволы, свистели над головами. Один за другим утыкались лицами в пожухлую траву каратели.
А потом прилетели гранаты. Звонкие взрывы, скупые выстрелы в ответ.
И только тогда немногочисленные выжившие каратели увидели своих противников. Парами, перебегая от укрытия к укрытию, рывками, не давая поймать себя в прицел, прикрывая друг друга, на любое шевеление посылая очередь из малогабаритных ручных пулемётов. Сколько их было - не понятно. Не более двоих за раз. Но сколько их там, в лесу? А у страха глаза - гипертрофированные.
Один за другим каратели отбрасывали прочь оружие и поднимали руки.
Я "проявился" только тогда, когда пленных согнали в кучу. Ха, я уже стал привыкать к вытаращенным в ужасе глазам.
Громозека подтвердил, что никто не смог сбежать.
- Ну, поговорим? - спросил я у карателя, что поднял руки одним из последних.
- Трохи не разумею, - ответил он.
Я вздохнул.
- Вот, всегда так! Как отвечать надо за свои грехи - так они "не разумеют".
Струя липкого пламени сорвалась с моей руки и окатила карателя. Душераздирающий визг потряс изжёванные пулями и осколками деревья.
- Ты тоже - не разумеешь? - спросил я следующего, протягивая к нему руку с маленьким язычком пламени.
Тот икнул, закатил глаза и забился в судороге. Его штаны стремительно темнели от пояса к сапогам. Во, блин, а этот - припадочный.
