Затем будут опубликованы несколько новых декретов, разрешающих мобилизацию на гражданскую службу пожилых служащих и на военную — молодых. И хотя речь идет не об экономической забастовке с корпоративными требованиями, а о политической, поддерживаемой за счет разграбления государственных средств, в руководстве еще колеблются, опасаясь ущемить неотъемлемое признанное право всех трудящихся на отказ от работы. И пока одни бастуют, а другие не решаются сломить сопротивление диктаторскими средствами, громоздкая административная машина все более разваливается.
Большевики попытались осуществить полную замену недостающего персонала. Но в их распоряжении есть бесконечное количество рук, им же не хватает голов. Они без труда находят вспомогательный персонал. Они легко набрали третьеразрядных клерков и даже рассыльных, но начальников и помощников начальников служб по-прежнему не хватает.
Помощь, оказанная союзниками, их официальными и финансовыми кругами саботажникам революции, вызывает у большевиков негодование.
Здесь я снова скажу: тем хуже для союзников, если помощь, которую они оказьюают этому достойному сожаления делу дезорганизации, столь велика, как полагают Ленин и Троцкий. Я по-прежнему не понимаю, какую пользу мы надеемся получить, довершая распад российского административного аппарата. Допуская даже, ткнув пальцем в небо, скорое свержение большевиков, — а это мне кажется совершенно невозможным, — и замену их энергичным правительством, настроенным продолжать войну против Центральных империй, нужно учесть, что спровоцированная анархия не закончится в один день и нанесенный вред скажется, в чем только можно.
Когда большевики отмечают целенаправленность наших контрреволюционных действий, саботаж промышленности, большевистской армии, принципы построения которой мы не желаем признавать, но отказываемся даже попытаться ее реорганизовать, когда они видят, что мы неизменно против них и вместе с их врагами на Украине, на Дону, в Петрограде, в Москве, когда они читают оскорбления, расточаемые французской прессой и радостно радиотелеграфируемые им изо дня в день, их сердца переполняются горечью.
Как потом удивляться, что все громче слышны враждебные союзникам призывы?
Ясно, что по отношению к нам большевики допустили величайшие ошибки. Прежде всего их непростительная ошибка в глазах западной буржуазии состоит в том, что они — революционеры. Разумнее ли наша позиция? Разве мы не делаем все, чтобы оправдать эту враждебность и увековечить ее? И уверены ли мы, что однажды, когда, решив попытать свою силу, которую мы продолжаем отрицать, большевики разорвут с нами все отношения, так, что ничего нельзя будет поправить, русская общественность не будет в душе с ними, против нас?
