Я описал вчера Пати, как только мог красочно, какой непоправимый вред может нанести выжидательная позиция. Вот уже месяц, как наши возможности воздействовать на большевиков с каждым днем уменьшаются. Легко понять почему. Они постоянно действуют — без нас, против нас. Мы не могли помешать переговорам о перемирии. Мы не сумеем помешать заключению договора о нем. Если мы в спешном порядке не решимся вмешаться, в скором времени будет поздно помешать переговорам о мире и заключению мирного договора.
Пати начинает понимать. Когда он начнет действовать?
Петроград. 25 нояб. (8 дек.)
Дорогой друг,
Я отдал курьеру, сегодня утром отъезжавшему во Францию, столь толстые конверты, что мне даже немного стыдно вновь браться за перо вечером того же дня, хотя, вернее, — утром. Я вернулся из Смольного, времени три часа утра, и мне следовало пометить эту страницу 26 ноября (9 декабря).
Поздние часы, в которые я пишу свои заметки, должны извинить их пространность (нет времени писать их короче), утомительные повторы, из-за которых их, наверное, трудно читать (не хватает мужества перечитать их самому). Я, кстати, рассчитываю в самое ближайшее время отказаться от этого ежедневного «домашнего задания» и возобновить традицию писать раз в неделю или в полмесяца. Я полагал, что в период революционного оживления, с одной стороны, риск какой-нибудь неожиданности, возможной в кругах, в которых я бываю, делает предпочтительными ежедневные записки, и что, с другой стороны, у впечатлений, записываемых изо дня в день, есть то преимущество, что они вернее передадут читателю ощущение неизбежного хаотического характера событий, чем написанный холодно отчет, в котором с расстояния нескольких дней или нескольких недель легче оценить относительное значение фактов, избежать скорых выводов, более тенденциозных, но более непосредственных.
Сегодня вечером я виделся с Каменевым и Сокольниковым>{73}, возвратившимися из Брест-Литовска. Не буду пересказывать то, что в разговоре с ними касалось сути русско-германских встреч. Должен быть опубликован очень точный отчет.
О том же, что вокруг переговоров, как раз стоит рассказать.
Прежде всего — теплый прием, оказанный большевистской делегации. Прусские офицеры, естественно, преисполненные самодовольства, принимали представителей русской демократии, к которым, однако, должны были бы испытывать глубокую неприязнь и среди которых были солдат, рабочий, крестьянин и женщина
