Максимы | страница 12

Желание прослыть ловким человеком нередко мешает стать ловким в действительности.

Добродетель не достигала бы таких высот, если бы ей в пути не помогало тщеславие.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Люди мнимо благородные скрывают свои недостатки и от других и от себя, а люди истинно благородные прекрасно их сознают и открыто о них заявляют.

Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.

Строгость нрава у женщин – это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту.

Целомудрие женщин – это большей частью просто забота о добром имени и покое.

Кто стремится всегда жить на виду у благородных людей, тот поистине благородный человек.

Безрассудство сопутствует нам всю жизнь; если кто-нибудь и кажется нам мудрым, то это значит лишь, что его безрассудства соответствуют его возрасту и положению.

Есть глупцы, которые сознают свою глупость и ловко ею пользуются.

Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.

К старости люди становятся безрассуднее – и мудрее.

Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды.

Большинство людей судит о ближних по их богатству или светским успехам.

Жажда славы, боязнь позора, погоня за богатством, желание устроить жизнь удобно и приятно, стремление унизить других – вот что нередко лежит в основе доблести, столь превозносимой людьми.

Для простого солдата доблесть – это опасное ремесло, за которое он берется, чтобы снискать себе пропитание.

Высшая доблесть и непреодолимая трусость – это крайности, которые встречаются очень редко. Между ними на обширном пространстве располагаются всевозможные оттенки храбрости, такие же разнообразные, как человеческие лица и характеры. Есть люди, которые смело встречают опасность в начале сражения, но легко охладевают и падают духом, если оно затягивается; другие делают то, чего от них требует общественное мнение, и на этом успокаиваются. Одни не всегда умеют овладеть своим страхом, другие подчас заражаются страхом окружающих, а третьи идут в бой просто потому, что не смеют оставаться на своих местах. Иные, привыкнув к мелким опасностям, закаляются духом для встречи с более значительными. Некоторые храбры со шпагой в руках, но пугаются мушкетного выстрела; другие же смело стоят под пулями, но боятся обнаженной шпаги. Все эти различные виды храбрости схожи между собой в том, что ночью, – когда страх усиливается, а тьма равно скрывает и хорошие, и дурные поступки, – люди ревнивее оберегают свою жизнь. Но есть у людей еще один способ оберечь себя – и притом самый распространенный: делать меньше, чем они сделали бы, если бы знали наперед, что все сойдет благополучно. Из этого явствует, что страх смерти в какой-то мере ограничивает доблесть.