Мемуары. Максимы - Франсуа VI де Ларошфуко

Последние годы правления кардинала Мазарини я провел не у дел, на что обыкновенно обрекает опала; тогда я описал те волнения времен Регентства,[1] которые произошли у меня на глазах. Хотя участь моя изменилась, досуга у меня нисколько не меньше: я захотел использовать его для описания более отдаленных событий, в которых по воле случая мне нередко приходилось участвовать.

Я вступил в свет незадолго до опалы королевы-матери, Марии Медичи.[2] Король Людовик XIII,[3] ее сын, отличался слабым здоровьем, к тому же преждевременно подорванным чрезмерным увлечением охотой. Недомогания, которыми он страдал, усиливали в нем мрачное состояние духа и недостатки его характера: он был хмур, недоверчив, нелюдим; он и хотел, чтобы им руководили, и в то же время с трудом переносил это. У него был мелочный ум, направленный исключительно на копание в пустяках, а его познания в военном деле приличествовали скорее простому офицеру, чем королю.

Правил государством кардинал Ришелье,[4] и своим возвышением он был обязан лишь королеве-матери. У него был широкий и проницательный ум, нрав — крутой и трудный; он был щедр, смел в своих замыслах, но вечно дрожал за себя. Он задумал укрепить власть короля и свою собственную, сокрушив гугенотов и знатнейшие фамилии королевства, чтобы затем напасть на Австрийский царствующий дом и сломить могущество этой столь грозной для Франции державы. Все, кто не покорялись его желаниям, навлекали на себя его ненависть, а чтобы возвысить своих ставленников и сгубить врагов, любые средства были для него хороши. Страсть, которая издавна влекла его к королеве,[5] превратилась в озлобленность против нее. Королева чувствовала к нему отвращение, а ему казалось, что у нее были другие привязанности. Король был от природы ревнив, и его ревности, поддерживаемой ревностью Кардинала, было бы совершенно достаточно, чтобы восстановить его против королевы, даже если бы бесплодие их супружества и несходство характеров не способствовали тому же. Королева была привлекательна, ей были присущи мягкость, доброта, обходительность; в ее характере и уме не было и тени притворства и при всей своей добродетельности она тем не менее не почитала себя оскорбленной вниманием поклонников. Ее и г-жу де Шеврез[6] издавна связывало все то, что сближает два существа одного возраста и одинакового образа мыслей. Эта близость породила столь важные события, что я считаю необходимым сообщить здесь о некоторых из них, происходивших до того времени, о котором я буду рассказывать.