— Я принес вам куриных грудок. — Зашуршала бумага, в нос ударил восхитительный запах вареной курятины. — Не откажетесь?
— Поттер, вы второй раз спасаете мне жизнь. — Схватив дрожащей рукой обернутое в салатный лист мясо, Снейп с наслаждением отхватил приличный кусок. — Ммм…
Мальчишка тем временем взмахом ладони уничтожил содержимое подноса и выложил на освободившуюся поверхность салфетку с кусками белого хлеба, нарезанный сыр, пару бананов и большое яблоко.
— Вот. Мне кажется, вы любите яблоки.
— Я сейчас люблю все, кроме сухарей. И Грейнджер.
— Напрасно, она за вас очень беспокоится. Это я виноват проводил диагностику, пока вы спали, и забыл предупредить ее об изменении рациона.
— Налейте мне чаю, и будете прощены.
Звякнула крышка поильника. Снейп недовольно поморщился. Поттер виновато моргнул.
— Мне жаль, но без этой штуки вам пока не обойтись.
— Нет в мире совершенства. Ладно, давайте его сюда. Так вы за яблоками ходили?
— Нет, просто заглянул на обратном пути в магловский супермаркет. А ходил я за этим. — Помедлив, сунул руку в карман и положил на одеяло что-то длинное, тонкое, ужасно знакомое. И тут же моментальным движением ловца подхватил падающий поильник.
Не веря своим глазам, Снейп осторожно коснулся пальцами теплого дерева. Палочка завибрировала, приветствуя хозяина. И он схватил ее обеими руками, не обращая уже внимания на подступающие слезы. Родная… Цела…
— Поттер, вы знаете, что я имею сейчас неадекватнейшее по силе и сути желание вас расцеловать?
— Догадываюсь, сэр. — Паршивец сидел, деликатно отвернувшись, и чистил банан. — Это пройдет. Еще чаю?
— Идите к черту. Почему они не уничтожили ее?
— Сломать палочку Мастера Зелий, да еще с такой уникальной сердцевиной? Риддл шизофреник, а не идиот.
Снейп поднес палочку близко к глазам, выискивая повреждения, погладил темную полировку.
— Вы знаете, что внутри?
— Глазной нерв василиска.
— Откуда?
— Вы сами меня просветили на прошлое Рождество. — Поттер вжал голову в плечи. — Я был под Образом, конечно.
— Люциус…
Зельевар зажмурился, переживая очередное потрясение. Тогда, после особенно мерзкого налета с участием Нагини, они с Малфоем надрались до такой степени, что Снейпа в первый и последний раз развезло на исповедь. Любого из выданных в тот вечер откровений было достаточно для безоговорочной Авады от Лорда. Причем сам Люциус лишь молчал и слушал, периодически окуная породистый нос в бокал с коньяком.
Проснувшись на следующий вечер, Снейп выглотал половину антипохмельного запаса, сел в кресло и долго ругал себя последними словами, с ужасом ожидая вызова. Но Метка молчала и в тот день, и в последующие. В благородство Люциуса верилось с трудом, потому зельевар решил, что собутыльник попросту не помнит разговора. И, как сейчас выяснилось, оказался прав. Действительно не помнит. Потому что при нем не присутствовал.
