Федю перенесли в забой, положили на куртку Спиридона. Михаил начал искать рану, будто это имело какое-то значение.
Совсем обезумев, Спиридон бросался из угла в угол и не переставая кричал:
— Сынок!.. Федя, Феденька!.. Сынок!
После долгих поисков Михаил, наконец, обнаружил у мальчика на затылке опухоль.
— Вот сюда его и трахнуло, — решил Михаил и неизвестно для чего начал сильно трясти Федину голову. Вскоре ему показалось, что мальчик тихо застонал.
— Тише! — вдруг закричал он на Спиридона. — Тише! Дышит. Жив он, дышит…
Через некоторое время паника в штреке и в забоях постепенно улеглась. Шесть человек было ранено. Возле них хлопотала группа шахтеров. Раненые нуждались в перевязке, но делать ее было нечем. Тогда трое товарищей сняли нательные рубахи, разорвали их и, как могли, перевязали раны.
В другом забое уложили убитых, их было пятеро. Среди убитых был и шахтер, который лишь несколько минут тому назад удивлялся, что при таких тяжелых условиях он все еще живет. Крепильщик лежал скрюченный, с разбитым черепом, лицо было залито кровью. Окровавленные руки вцепились в топорище так крепко, что товарищи едва смогли вынуть из них топор…
Еремей и Шапочкин встретились около завала. Валентин тревожно смотрел вверх на забитый породой штрек. Губы его что-то шептали, пальцы правой руки нервно теребили кромку капюшона.
— Работа чистая. Ни дохнуть, ни выдохнуть, — произнес, наконец, Валентин, заметив Еремея. — Поймали нас в ловушку. Крепко…
— Копать надо. Чего время терять? — отозвался Еремей. — Знамо, ловушка. Динамита, наверное, пуд не пожалели. Решили крепко забить гроб-то.
— Сколько нас здесь человек? — спросил Валентин.
— Сколько? Да поди семьдесят. Не меньше.
— Много.
— Конечно, немало. Но это к лучшему. На народе и смерть красна.
— Много, — снова подтвердил Валентин. — Скоро задохнемся…
— Ясно, задохнемся, коли сидеть будем, — согласился Еремей.
— Вот что, Еремей, положение у нас тяжелое, но мы можем еще вырваться, если только проявим настойчивость.
— В народе, что ли, сумлеваешься? — спросил Еремей.
— Я не сомневаюсь, — ответил Валентин. — Не в этом дело. Нужно, чтобы с первого же часа порядок был и дисциплина. Вот о чем я думаю. Сам видишь, какая обстановка-то, всего можно ожидать.
— Сходку крикнуть надо. Решить, и чтобы больше никаких, — предложил Еремей.
— Это правильно. С этого давай и начнем, — согласился Шапочкин.
— Тогда пошли к забоям, сейчас же людей собирать буду.
Вскоре в штреке загудел голос Еремея:
