Алеша вздрогнул всем телом, крепко сжались кулаки.
— Это я сослепу так подумал, — со злостью выкрикнул Алеша, — сам ведь дал слово Захару Михайловичу, что выручать его буду. И буду! Буду! — закричал он что было силы.
Больше Алеша ни о чем думать не мог. Боль становилась невыносимой. Тело обливалось потом, во рту горело. После долгих мучений он уперся в дверь. Стало легче. На какое-то время мысли оборвались. Потом он увидел подошедшего к нему следователя.
— Эй, ты! Барга несчастная, — закричал следователь. — Дай-ка дорогу, я пройду.
— Я на шестерку проигранный, а не барга, — со злостью ответил Алеша, загораживая дорогу. — Здесь тебе не пройти.
— Мне нужно, посторонись, — настаивал следователь. Алеша вынул из кармана колоду карт, показал офицеру шестерку.
— Нет. Не пройдешь, — решительно заявил он. — Здесь шестерка. Когда в пьяницу играют, она туза бьет.
Он чувствовал, как на него лили воду, сажали на скамейку. Рядом кто-то бормотал:
— Шесть часов продержал негодяй мальчишку. Шутка ли дело? Собака и та не выдержит, подохнет.
Когда Алеша открыл глаза, он увидел стоявших в стороне и о чем-то недовольно переговаривающихся надзирателя и стражника.
Наутро его снова вызвали на допрос.
— Ну что, — злобно спросил офицер, — узнал, что такое карцер?
Алеша не ответил.
— Надеюсь, теперь перестанешь геройствовать? Садись и отвечай, — показывая на стул, предложил следователь.
Алеша продолжал молча стоять.
— Будешь ты в конце концов говорить?
Алеша хотел сказать «нет». Но не сказал и этого.
Все дальнейшие попытки офицера заставить Алешу отвечать ни к чему не привели.
— Хорошо же, — пригрозил офицер. — Раз так, будешь гнить в тюрьме, пока не сдохнешь.
Время шло. Следователь, казалось, забыл даже думать о своем молодом узнике. Партию каторжан вместе с Ершовым и Папахиным давно отправили на ближайшие рудники — новое место каторжных работ, а следствие о попытке их освободить все еще продолжалось. Находясь в общей камере, Алеша познакомился со многими заключенными. Через тюрьму без конца проходили ссыльные. Их гнали со всех концов необъятной России. Гнали в далекую Сибирь, на Камчатку. Однажды ночью привели особенно большую партию. Алеше пришлось даже потесниться на нарах. Каково же было его удивление, когда, проснувшись утром, он увидел около себя Маркина. От радости у Алеши заблестели глаза.
— Это вы, Данила Иванович?! — хватая его за руки, спрашивал Алеша сквозь слезы. — Как же вы сюда попали. Неужели тоже в ссылку?
