Российский колокол, 2016 № 1-2 | страница 32
Перед нами – не только преддверие битвы с нечистью, но и сторожевой дозор:
Тишина, словно перед бурей, зловещий посвист Соловья-разбойника, небо закрыто облаками. Но взор богатыря видит звёзды сквозь тучи, и его рука, кажется, в состоянии достать до них.
Здесь нет прозрачности природы, однако очевидна просветлённость главного героя. И очертания его роста, несопоставимого с бытовыми представлениями. Важно понять существенную особенность этих метафизических контуров воина: он – не надмирен, а как бы «сквозьмирен» и способен проницать в своем шаге и взгляде и времена, и пространства.
Вместе с тем не случайна глагольная характеристика этого «последнего рубежа»: он «врос» в берег. На первый взгляд, здесь метафорический образ, роль которого усилить впечатление от оборонной позиции героя. Но на деле в стихотворении неявно подчёркнута связь защитника Руси с родной землёй, с почвой, его укоренённость в мире Света и Правды. Поэзия Дианы Кан буквально пронизана многочисленными отголосками этого образа.
Может показаться, что богатырю помогают притемнённые персонажи, чей облик обнаруживает их связь со сгустившимся за мостом мраком: «мой верный чёрный пес»; «ворон гаркнул в пустоту: «Врага не проворонь!» (не названный прямо чёрный цвет).
Мир Божий насыщен множеством цветов, в числе прочих – и чёрный. А мрак – это отсутствие явного цвета и его границ, линий и полутонов, уничтожение формы – как свойства, которое Бог сообщил творению. И потому нередко ворон – вестник мудрости и прозорливости, а чёрный пес – верный помощник и страж. По русским поверьям, двоеглазка – черношерстная собака, имеющая под глазами два белых пятна, которыми она усматривает всякую нечистую силу.
Стихотворение «Назад откинув чуб ковыльный свой…» выглядит продолжением рассмотренного выше мистического сюжета: