– Ты не должна этого делать, – сказал Семъяза, когда она передала ему завернутый в белый носовой платок мизинец левой руки.
– Должна, – сказала Шайори и опустила глаза.
Если бы Семъяза спросил имя мужчины, который воспользовался тем, что у нее активировалась нейронная татуировка любви, Шайори бы не сказала. Во-первых, она не спросила у него имя, а во-вторых, лучше было отрезать себе второй палец, чем снова превратить Семъязу в убийцу… Шайори уверена, что хоть Семъяза и говорит, что она не должна искупать вину, для него этот жест важен. Это подчеркивает ее уважение к нему. Это позволяет ей чувствовать свое искупление. Искупление в боли. И возможно, если отсечь ступню с неисправной нейронной татуировкой, то весь стыд и раскаяние уйдут вместе с кровью?
– Мы не будем отрубать тебе ступню, – говорит Семъяза.
Решение окончательное. Шайори знает, что спорить нет смысла. Она помогает Юмико одеться – девочка в теле взрослой женщины не очень понимает, какую одежду теперь должна использовать. Семъяза ждет их на парковке. Он сидит за рулем крохотной «Хонды». Юмико забирается на тесное заднее сиденье. Складная крыша убрана, и ветер треплет длинные женские волосы Шайори и Юмико. Шайори чувствует тупую боль в отрезанной фаланге мизинца.
Юмико на заднем сиденье подставляет лицо ветру. Она подавлена и помнит, как умер отец, но дети, пожалуй, адаптируются к переменам лучше взрослых. Шайори оборачивается. Женщину, тело которой досталось Юмико, звали Кейко, и она попала в коррекционную тюрьму за совершенный теракт на фабрике утилизации синергиков – этих похожих на фарфоровые куклы манекенов с биоэлектронными мозгами в груди, которые заполонили весь мир.
Шайори думает, что, вероятно, когда-то внешность Кейко можно было считать красивой – когда за телом следила зрелая женщина, не ребенок. Сейчас, без косметики и шарма, лицо Кейко выглядит усталым и осунувшимся. Лишь искрится детским желанием жить взгляд, за которым живет ребенок. Шайори вспоминает резню, устроенную в «Тиктонике» людьми ее отца. Сколько всего погибло силовиков в тот день? Дюжина? Пять дюжин? Десять? Если бы Семъяза не прошел коррекцию, если бы система посчитала его исправление невозможным и стерла ему личность, то Шайори бы не поехала в «Тиктонику», отец не послал бы за ней убийц клана Тэкия… И Юмико была бы девочкой с детским телом.
Шайори видела ее трупик лишь мельком и не запомнила лица – что-то синее и мертвенно бледное. Макото увернулся от выпущенной Рафом Вэдимасом интеллектуальной пули, и смерть нашла себе другое тело, не заботясь о том, что это был ребенок – Шайори видела, как это случилось. И если Вэдимас узнает, что Юмико жива, то он будет охотиться не только за девочкой, но и за Шайори. Свидетели ему не нужны. Там, в реабилитационном центре «Тиктоники», когда Семъяза вырубил начальника тюрьмы, у Шайори был шанс избавиться от Вэдимаса навсегда. Установленные коррекционной системой блоки не позволяли Семъязе забирать жизни, но ведь Шайори могла сделать это сама. Правда, поняла она это только сейчас, когда назад было ничего не вернуть.
