Никогда прежде Кейко не встречалась с убийцами из кланов якудза, и сейчас ей кажется, что система коррекции создала Семъязу каким-то неправильным, неестественным. Такими же неправильными кажутся и слезы Юмико. «Дети так не плачут», – говорит себе Кейко, убеждая не переживать за ребенка. Раздражает лишь мигание глаз. Веки опускаются – темнота. Веки открываются – мир вернулся. Вот только когда ты сам это делаешь, то все выглядит естественно, а когда это делает кто-то другой – словно занавес, который поднимается и опускается по своей собственной прихоти, в то время как спектакль на сцене продолжается.
«Очень странная коррекция», – думает Кейко, когда Юмико, устав от слез, начинает засыпать. Глаза закрыты. Как будто кто-то выключил свет. Слышно лишь, как свистит ветер. «И что теперь? – спрашивает себя Кейко. – Коррекция закончилась?» Она ждет перемен и втайне надеется, что сейчас откроет глаза и почувствует, что тело принадлежит ей, подчиняется ей, а свист ветра… Это может оказаться шум реабилитационных машин, которые восстанавливают после коррекции ее тело… Именно этого ждет Кейко, но ничего не происходит. Просто шум ветра и дороги…
«Может быть, система хочет заставить меня побыть наедине с собой, своими мыслями? – думает Кейко. – Или же система хочет, чтобы я стала такой, как исправившийся якудза, а его девушка Шайори создана для того, чтобы показать абсурдность чувств и эмоций?» Догадка выглядит весьма обоснованной, особенно когда Семъяза заезжает на заправку заполнить баки сжатым охлажденным воздухом.
Он уходит купить одежду, а Шайори, у которой снова непроизвольно активировалась нейронная татуировка любви, кокетничает с молодым парнем, заправляющим их автомобиль. Вернее, не кокетничает, а фактически виснет на нем. Парень смущен и все время косится на проснувшуюся Юмико. Правда, для него это не ребенок, а взрослая женщина. А Шайори… Шайори нравится ему, но она пугает его. Особенно ее напор. Она гладит его волосы, вдыхает его запах. Она любит его. Она хочет его. Здесь и сейчас. Пока работает модуль любви в ее стопе. Шайори склоняется к парню и что-то шепчет ему на ухо. Он косится в сторону окон магазина, из которых за ним наблюдает низкорослая невзрачная девушка в одежде продавца.
– Не будь трусом, – говорит Шайори.
– Сегодня умер папа, и он никогда не был трусом, – говорит Юмико. – В него выстрелили, и было много крови. В меня тоже стреляли. Мне было больно, но папа спас меня.
