Олег закричал:
— Тарх, нам не выйти! Островок окружен. Здесь их целое племя.
— Князя выбирают, что ли, — сказал Таргитай. Он постоял в воде, чувствуя, как холод поднимается по ногам. — Не повезло нам… Кого боги невзлюбят, тот и в носу палец сломит. Это ты их прогневил, любимец богов!
— Боги не любят еще больше ленивых!
— Может быть, упыри скоро разойдутся? После выборов? Или изгоняют… изупыривают кого-нибудь? Тогда разойдутся еще раньше.
Олег с мукой в глазах следил за небом.
— Тучи, будь они неладны! Хорошо — не дождь, а то упыри прямо сейчас вылезли бы на берег!
— С чего бы? Они смолоду привыкли сидеть в Болоте. Так мы идем или нет?
Олег оглянулся на берег, поднял глаза кверху, считая тучи, снова пошарил глазами по Болоту. Таргитай спросил нетерпеливо:
— Ну? В Лесу волки воют, а дома страшно?
— Тарх, сейчас мы не пойдем… Надо переждать.
— А что изменится?
— Тарх, ты совсем дурак, если не понимаешь. Упыри боятся солнца. Тучи уйдут, солнце прожжет воду огненными лучами. И мы пройдем по мелководью, как шли сюда.
— А когда тучи уйдут?
— Только боги ведают.
— Сам ты дурень, а еще волхв, — сообщил Таргитай злорадно. — Дед Тарас в точности знает, когда будет дождь, когда снег… Даже червяки, жабы, муравьи ведают, а ты — боги!
Олег попятился к острову, не отрывая глаз от упырей. Лицо было таким же желтым, а глаза таращились и не мигали. Даже шерсть на волчьей шкуре прилипла, блестела как покрытая слизью.
Таргитай вернулся следом, довольный, что сейчас бездумно ляжет, разбросает руки. Даже поиграет на свирели — руки чешутся давно.
— Хвороста нет, помнишь? — сказал он, ложась под деревом. — А ночью здесь шастают твои друзяки.
Олег побелел, будто кровь через пятки ушла в землю. Таргитай даже отодвинулся, чтобы сомлевший волхв не грохнулся своими костями на него, но Олег подергал-подергал кадыком, сглотнул, проблеял:
— Мы… мы залезем на дерево.
— А упыри не лазают? Не знаешь, а еще волхв… Чему тебя только учили. Ладно, ночью узнаем. Мне тоже не хочется мочить задницу в Болоте. Переждем. А у тебя сало осталось?
Олег сел на выжженное костром пятно, сжал ладонями голову. Таргитай вытащил свирель, тонким прутиком потыкал в дырочки, прочищая от шерсти, грязи и другого непотребного мусора.
Волхв дернулся, едва Таргитай заиграл, отвернулся.
Пока Таргитай играл, мощно раздувая щеки, Олег злился, дергался, но когда тот отложил свирель, волхв пожалел, что песни такие короткие: Таргитай тут же почти с головой залез в мешок. Олег долго терпел, морщась от хруста, чавканья и сопения, наконец взорвался:
