Еще нам не хватало тут "друзей" этого буйвола… Но бросать такое приятное местечко и искать новое из-за двух пьяниц — это перебор. Как-нибудь выкрутимся… Краем глаза я заметил, что Хосе наблюдает за происходящим, как и остальные, и что если станет жарко — они вмешаются.
Я выволок Мендеса из костра. Его рубаха дымилась, противно пахло паленым, — но капитану, похоже, было все равно. Он пребывал в блаженной отключке. Ну, еще бы — такой удар в висок свалил бы и слона…
— Рудольф! — из кустов заплетающейся походкой вышел лейтенант-танкист Педро Кастилло, давний собутыльник Мендеса. — Рудольф… черт тебя дери… что тут происходит? — вытаращился он на дымящегося капитана, потом посмотрел на ребят, на костер, на меня — и вдруг с неожиданной для забулдыги ловкостью выхватил из кармана револьвер.
— Да тут задета честь офицера! — взревел он.
Я не успел ничего сделать, как вдруг револьвер словно бы сам по себе вылетел из руки лейтенанта, а над окрестностями разнесся жалобный хруст и предсмертный взвизг лопающихся струн, а вслед за тем и крик Педро. Это Хосе с размаха ударил его по руке своей любимой гитарой. Револьвер упал к моим ногамг. Обезоруженный лейтенант, отскочив, споткнулся и, ударившись затылком о мостовую, отключился следом за Мендесом. Я нагнулся и подобрал его револьвер, открыл барабан и высыпал на ладонь желтые патроны. Потом швырнул оружие в одну сторону, а патроны — в другую. Все молчали. Но я знал, — если что, вмешались бы все.
— Спасибо, Хосе! — сказал я. Смерть снова прошла на волоске от меня.
— Не за что, — усмехнулся он.
— Не жалко было гитару?
— Твоя шкура дороже.
Я молчал, не зная, что ответить.
— На сегодня все, ребята, — произнес Хосе. — Никто ничего не видел. Айда по домам…
Его слова всегда обладали какой-то магической силой. Ребята и девчата молча растворились в темноте, кивнув мне напоследок. Не прошло и нескольких секунд, как рядом никого не осталось. Только Хосе и два бесчувственных тела.
Я присел на корточки и собрал обломки гитары. Хосе помог мне. Мы бросили их в костер и стали смотреть, как они горят. Дым костерка быстро стал пахнуть как-то по-особенному — наверное, потому, что дерево было пропитано лаком.
— Струны-то забери, — зачем-то сказал я.
— Заберу, — согласился он.
— А где Мария? — вдруг словно очнулся я. — Она же была тут…
— Она ушла туда, — Хосе махнул рукой вглубь парка. — Догоняй ее, Мишель. Еще увидимся…
Я вскочил и бросился за ней, позабыв попрощаться с Хосе. Он остался сидеть у костра, в котором сгорали остатки его гитары, и грел над ним руки. А я бежал, лавируя среди деревьев, туда, где впереди сливалось с темнотой фиолетовое платье Марии, и кричал, кричал во всю глотку:
