Он всегда был всем нужен, но только в связке с чем-то: с его умением говорить, или с его знакомствами, или с его возможностями, но при этом часто отпугивал людей своей энергией и даже усидчивостью – называл себя каменной задницей, – пугал серьезным желанием прикрепить особо избранных к себе на всю оставшуюся жизнь.
Кстати, Зяблика он встретил на лестнице какого-то учреждения и сразу понял, что не должен ждать ни секунды – она потом говорила ему, как ее это потрясло и как ее потянуло к нему. Точно он не помнил, но, кажется, без стеснения взял за руку, сказал что-то хорошее, предложил попить кофе, а она не отказалась, не стала из себя строить недотрогу. Они мгновенно поняли, что это судьба, с которой шутить не надо.
Он вспоминал все это, лежа на Иришкином диване в большой комнате. С некоторых пор ему это позволялось, и он стал делить ночь надвое – часть в спальне на своей кровати, часть на диване – сон стал беспокойным особенно после того, как стукнуло пятьдесят. Но теперь он лежал в каком-то полузабытьи – даже услышал, что постанывает, проснулся и испугался, а вдруг жена подумает, что он просит пожалеть – вот стыд-то.
В квартире было тихо, стучали часы, отсчитывая интервал перед получасовым боем, он смотрел на люстру, вспоминал, как чуть не сошли с ума, увидев ее на Фрунзенской, и тут же потратили все полторы тысячи зеленых, что были в заначке, повесили и долго еще любовались красотой – больше ничего в комнате и не было – это потом понабилось всякого.
Люстра пускала зайчики от лунного света на потолок, стекла горок, на руки, которые лежали поверх пледа.
Он не знал, как пережить ночь.
А потом заснул.
Разбудил его шум кофейного автомата. «Раньше – никогда, пока сплю. А может, это я вру? Просто подходили и будили? И не помню уже…»
Он полежал немного, но сразу же встал, как только жена ушла из комнаты.
Пошел в кабинет за бумагами, потом в спальню – надо было взять другой пиджак – и невольно услышал, что жена в ванной разговаривает по телефону. Она пустила воду, но разговор был слышен – теперь в их доме жили трое.
Это оказалось до такой степени нестерпимо, что он еле удержал себя, чтобы тут же не сбежать, ушел на кухню, пил кофе, поздоровался, когда она вошла, налил кофе и ей, что-то ответил на вопрос о работе, потом извинился, ушел.
Когда надевал пальто, на кухне снова звонил телефон. «Это что, вот так надо, не переставая? Можно ведь было бы подождать, пока он уйдет».
Она появилась в передней, когда он открыл дверь в коридор, вышла за ним на лестницу, провожая – так было заведено у них, это был ритуал, и она, видимо, еще не готова была его нарушить.
