Он уже не орал – хрипел, – голос был сорван, и он долго еще не мог говорить нормально. «Мерс» спас его, стал тем уединенным от всего мира местом, где он мог сам себе жаловаться, сам с собой ругаться, сам себе исповедоваться. Еще много раз он занимал эту автомобильную исповедальню и лечил себя как мог.
Потом он позвонил другу Коле, Николаю, почти чудотворцу. Была у него, к счастью, такая опция – очень уж совпадали у них способы жития и манера общения со страждущими душами. Коля появился у него, а он у него (надеялся, что было именно так) лет двадцать назад, когда он был никто и звать никак, только приехал в этот сучий и акулий город, в котором сумели разглядеть в нем какой-то уникальный и необходимый тут талант и не сожрали, дали выжить, – так вот, Коля появился рядом (он так действительно думал), чтобы помочь ему не скурвиться, не остановиться, сделать все до конца.
Они задружили, хотя встречались редко, но по телефону разговаривали часами, абсолютно понимая друг друга по микроинтонации – видимо, голоса были тем, что было настоящим в них, что не раздражало, что оставляло и свободу для каждого, и возможность нафантазировать что-то хорошее.
Так вот, он решился, наконец, дозвонился до Николая и все рассказал.
Припарковался в каком-то засыпанном желтой листвой кривом московском переулке, сидел и слушал мудрого Колю, и чем дальше слушал, тем страшнее и страшнее ему становилось.
Тот его не успокаивал, не говорил дежурных фраз о том, что бывает, перемелется, не осуждал жену, которую тоже хорошо знал, – в первый момент вырвалось у него словечко грубое, но и только. И вдруг спросил его прямо – хочет ли он, чтобы все вернулось и было как прежде?
Он ответил мгновенно, не раздумывая, что да, конечно.
Коля помолчал и сказал, что тогда ему нужно ждать.
– А долго? Долго? – заспешил он, словно появилась вдруг какая-то надежда.
– Год, может, и поболее, раньше не рассосется.
– Это же с ума сойти могу.
– Не сойдешь!
И потом сказал ту фразу, которая вспомнилась через несколько месяцев:
– Не думаю, что потом, когда разберешься, тебе обратно захочется.
Был уже вечер. Начал падать противный мелкий дождь. Он вернулся на работу. Поднялся к себе. Попросил кофе.
Потом стоял у окна и тупо смотрел на церковку во дворе.
Потом послал за сигаретами – курить бросил двенадцать лет назад.
Потом было хорошо – сигареты, виски и закрытая наглухо дверь спасали.
И все это время ждал, ждал, ждал, но напрасно – она не зашла, не позвонила.
