Испанцы распрощались с вождем, снова порекомендовав ему искать гнусного преступника в своем племени, но едва индейцы вышли за широкие ворота частокола, Диего де Арана срочно вызвал Педро Гутьереса, Бенито из Толедо, Себастьяна Сальватьерру и старого плотника по прозвищу Стружка и заперся с ними на всю ночь, чтобы расследовать неприятную и тревожную ситуацию.
Как среди участников этого совещания, так и среди остальных испанцев, шепчущихся по баракам и хижинам, мнения тут же разделились. Одни уверяли, что это всего лишь личная проблема порочных и нагих дикарей, которые вознамерились свалить эту смерть на испанцев, чтобы получить подношения, другие же допускали вероятность, что убийца находится в форте.
Самым ярым сторонником второй версии был Кошак.
— Туземцы признают содомию, — сказал он. — И не только признают, но и открыто ею занимаются. Да мы и сами видели целую дюжину туземцев, ведущих себя, как настоящие женщины, безо всякого стыда и стеснения... И если содомит может открыто сожительствовать с другими мужчинами, то зачем ему совершать подобное преступление?
— Ты судишь по личному опыту? — спросил, покривившись, арагонец, который однажды чуть не убил Кошака. — Что ты знаешь о содомитах?
— Да уж, конечно, поменьше твоего, сукин сын, — язвительно ответил тот. — Но у меня есть голова на плечах, которая служит не только для того, чтобы носить рога и шляпу. Могу поставить свое годовое жалованье, что проклятый убийца этого мальчонки всегда скрывал свои наклонности, иначе ему бы уже отрезали причиндалы и заставили сожрать. Кто готов поспорить?
Повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь гулом прибоя, потому что, хотя задиристый рулевой был типом малоприятным и грубым, все признавали его самым умным, а в этом случае он был как никогда прав.
— Допустим, все именно так, как ты говоришь, — вмешался наконец Сьенфуэгос. — И что нам теперь делать?
— Найти виновного и повесить на верхушке грот-мачты, а перед этим заставить его сожрать собственные яйца.
Все встревоженно и мрачно переглянулись, и в конце концов гранадец Варгас, который провел всю неделю в цепях и до сих пор лежал на тюфяке, не в силах пошевелиться, а потому остался единственным вне подозрений, сказал:
— Не стоит сеять семена подозрения, ни к чему хорошему это не приведет. Не забудьте, что нам предстоит провести вместе по меньшей мере год, и этот сукин сын Арана не собирается облегчать нам жизнь. Если мы не будем вести себя осторожно, то она и вовсе превратится в ад. Я-то знаю по личному опыту!
