Сьенфуэгос | страница 23
— А что это?
— Большая страна, очень богатая и красивая, где все счастливы, а дома строят из золота, — улыбнулся мужчина. — По крайней мере, так говорят.
— А это далеко?
— Очень. Но мы доберемся.
— Это далеко от Севильи?
— Очень.
— Но мне нужно в Севилью.
— Тогда ты выбрал не тот курс, мы плывем в противоположном направлении. Ты откуда родом?
— С острова.
— С какого? С Гомеры?
Получив в ответ кивок, он восхищенно и удивленно присвистнул.
— Боже правый! — воскликнул он. — Только не говори, что ты решил зайцем проплыть с Гомеры до Севильи.
— Именно так, сеньор.
— Значит, тебе не повезло, потому что мы плывем на запад в поисках нового пути на Сипанго.
— На западе ничего нет.
— Кто это сказал?
— Все говорят. Все знают, что Гомера и Иерро — это край земли.
— Но мы уже два дня как потеряли их из виду, и никакого края нет.
— Только вода.
— А еще небо, ветер и облака... И дельфины забрались так далеко... Почему на западе не может быть земли? — он снова похлопал Сьенфуэгоса по коленке, словно пытаясь взбодрить, и широко улыбнулся. — Не давай себя запугать. Выглядишь ты храбрым пареньком.
Мужчина собрался уже вернуться на корму, но Сьенфуэгос остановил его жестом.
— Вы меня не накажете? — спросил он.
— За что?
— За то, что сел на борт без разрешения.
— За этот грех на тебя наложат епитимью. Боцман заставит тебя работать, пока зубами не начнешь скрипеть. Удачи тебе!
— Спасибо, сеньор! — крикнул Сьенфуэгос вдогонку. — Простите, сеньор, меня зовут Сьенфуэгос, а вас?
— Хуан, — ответил тот, дружески подмигнув. — Хуан де ла Коса.
Боцман «Галантной Марии», грубый баск, обожающий раздавать тумаки и таскать за уши бездельничающих юнг, показал также неограниченную способность находить всем занятия, чтобы многочисленная команда корабля не попала в опасную ловушку безделья — самую опасную во время долгого плавания. Благодаря его неиссякаемой изобретательности бедняга Сьенфуэгос не имел в последующие дня ни минуты отдыха, чтобы снова всласть поразмышлять над новым и ошеломляющим курсом, который взяла его жизнь.
Лишь когда наступал вечер, когда он искал на носу местечко, чтобы рухнуть среди парусов и канатов, пастух находил покой и вспоминал о возлюбленной, пытаясь представить, чем она сейчас занимается, но через некоторое время его мысли прерывало неизменное появление загадочного человека, пахнущего, как священник. С математической точностью он останавливался рядом, долго осматривал горизонт и что-то тихо бормотал, а потом вновь исчезал в сумерках, словно призрак.