– Я тоже в этом уверен. Я как-то спросил у Аны, но все, что она сказала, – это то, что дедушка Теодор украл ее счастье.
– Каким образом? – Для Пейшенс Ана представлялась одной из самых довольных жизнью людей.
– Не могу этого понять. Помню, что мой отец как-то ворчливо произнес, что деду следовало поступить по совести и что все случившееся – его вина. Но пока Ана не захочет рассказать, что же было, мы так ничего и не узнаем.
– Бедняга ваш отец. Похоже, что он оказался между двух огней.
– Это длилось не долго. Он… – Стюарт опустил глаза в тарелку с едой. – Он и мама погибли в автокатастрофе. Мне тогда было четырнадцать.
Пейшенс охнула. Зачем она начала этот разговор!
– Сочувствую.
– Это было давно.
Время ничего не значит. Что может быть хуже того, чем когда у тебя выбивают почву из-под ног, а ты уже не знаешь, на каком ты свете, что произойдет дальше и кто тебя поддержит, если ты упадешь? На долю Стюарта выпали страдания, когда он был еще подростком, но он их пережил, выстоял и защитился от окружающих замкнутостью.
Как и она. Никого нельзя заставлять повзрослеть, пока ты к этому не готов.
И опять, словно она произнесла свои мысли вслух, Стюарт поднял голову и сказал:
– Рискну предположить, что вы повзрослели раньше, чем я.
Если бы только он знал… На долю секунды ей захотелось рассказать ему все: ей показалось, что он ее поймет. Но этот порыв тут же заглох. Он никогда ее не поймет. Они вышли из разных миров. Богатство против бедности. Чистота против грязи. Сидя здесь с ним и разговаривая о детских потерях, можно на минуту забыть об этом.
Он взял в руку бумажный стаканчик с содовой и произнес тост:
– За более радостные темы для беседы.
Пейшенс внимательно на него взглянула, ища подвоха. Но ничего, кроме искренности, в дымчато-голубых глазах не углядела.
– За более радостные темы, – повторила она. На этот раз она легко отделалась.
Но так ли? Стюарт улыбался, глядя на нее поверх края стакана, отчего у Пейшенс екнуло сердце. Она падала куда-то, где ее ожидала опасность.
– Ана сегодня показалась мне бодрее, – заметила Пейшенс. Они шли по Чарлз-стрит, возвращаясь из больницы.
– Да, – согласился Стюарт. Интересно, состояние тети связано каким-то образом с приходом Пейшенс? Он не мог не признать, что между домработницей и тетей царило полное согласие и понимание. Пейшенс была очень терпелива со старой женщиной. И нежна. То, как она подавала Ане воду, как устраивала ее поудобнее, – все говорило об искренности ее чувств. Если же это показуха, то она заслуживает премию за актерство.
