– Оно мне очень нравится. Чудесное кружево. – Роуэн крутилась перед зеркалом. Себ не ответил, она обернулась, склонилась над ним и прижала прохладные ладони к его лицу:
– Себ, что не так?
Он попытался стряхнуть с себя грусть. Боль, которую обычно глубоко прятал, терзала его душу. Он попытался улыбнуться, но понял, что даже близко не получилось.
– Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне.
Себ прикоснулся к ткани, которая легла складками на ее коленях.
– Это платье моей мамы.
– О, милый, извини. – Роуэн прижалась головой к его голове. – Я найду что-нибудь другое.
– На самом деле воспоминания приятные. Она надевала его незадолго перед отъездом. Обняла меня, назвала компьютерным гением, сказала… – Себ попытался вспомнить точные слова, но они со временем стерлись. – Как только мог у женщины вроде нее получиться такой умный ребенок. Что-то типа этого.
– Я смутно ее помню.
– И Калли тоже. Сколько тебе было, когда она уехала? Семь?
– Мне было семь, Калли шесть. – Роуэн подняла подол выше колен и села на покрывало рядом с Себом.
– Мне до сих пор ужасно жаль, что мамы не было рядом с Калли, когда она росла.
– Рядом с тобой ее тоже не было. Калли переживала ее исчезновение не так остро, как ты, милый. У нее была Яс. У нас обеих была Яс. Моя мама была увлечена учебой Питера и своей музыкой, на меня у нее не оставалось ни времени, ни сил. Так что, когда нам нужны были ласка и утешение, когда нам хотелось поговорить, мы шли друг к другу. Или к Яс, старой ворчунье. Она остра на язык, наверное, им металл можно резать. Без нее в Авельфоре странно.
Себ провел рукой по бедру Роуэн, понимая, что она пытается поднять ему настроение.
– Если бы она была здесь, ты бы в моей кровати не спала.
Роуэн рассмеялась и процитировала одно из любимых выражений Ясмин:
– Хочешь молока, купи корову!
Он улыбнулся, а когда снова взглянул на платье, улыбка поблекла.
– Она в Бразилии, в Сальвадоре. Пару месяцев назад попала в больницу с разрывом аппендикса.
Зачем он сказал это ей? Почему хотел, чтобы она знала? Впрочем, не в его духе сожалеть о сказанном. Он не разговаривал на такие темы с женщинами, с которыми спал. Он вообще ни с кем на такие темы не разговаривал.
Что такого в Роуэн, почему ему захотелось открыться, позволить ей заглянуть за стальные пластины защиты, которую он так тщательно возводил? Может, дело в том, что он давно ее знает? Она подруга Калли, а теперь и его. В этих глубоких темных глазах симпатия и понимание, а не жалость.
