Она. Трудно не заметить.
Танцор. Ну да. Но в мире есть тишина. Как осенние дни бывают, в сентябре, когда ни ветерка, листочек ни один не шелохнется, и небо синее-синее. И все пронизано светом. Тишина и покой. И свет. Это самое лучшее, что есть в мире.
Она. И это в танце?
Танцор. Именно. Покой через движение. Это самый высокий сюжет.
Она. Точно! Я тоже все время хочу так писать. Чтобы слова не мешали. Чтобы смысл просвечивал сквозь.
Танцор. Мне с детства снится один сон. Сколько себя помню. Синее-синее небо и много-много света. И ничего больше, только небо и свет. И я. Даже нельзя понять, где я, а где свет. Никакой разницы. Как будто я совсем прозрачный и абсолютно легкий, просто невесомый. Но это не полет. Я не лечу, я нахожусь в покое. В полном покое среди синего неба. И нет ни времени, ни смерти. Может быть, это называется вечность. Но что-то происходит, совершенно неуловимое. И я начинаю падать. Не на землю, а прямо куда-то в бездну. Просыпаюсь и уже не могу заснуть до утра.
Она. Знаешь… Мне было лет пять. Мы с бабушкой опоздали на самолет. Я даже помню, как он взлетал, я видела. Было ужасно обидно, и я плакала потом до самого дома. А на другой день мы узнали: этот самолет разбился. С тех пор мне казалось, что я как бы не имею права жить. Я должна была лететь в том самолете и умереть тогда, маленькой девочкой. Будто я живу по ошибке, меня давно уже не должно быть, и для меня нет в мире места. Жила без смысла, как тень. Но теперь…
Танцор. Да.
Она. Знаешь, я тебя очень…
Танцор(перебивает). Не надо, не говори.
Она. Ну… ладно. Не буду.
Танцор. Слушай, я сделаю этот танец. Пусть не здесь. Не знаю, где. Такие вещи в наше время никому не нужны.
Она. Не пользуются спросом?
Танцор. Да, такое не продашь. Это тебе не варьете.
Она. А мне нравится твое варьете.
Танцор. Да мне и самому нравится.
Она. А вы, сэр, определенно не умрете от скромности.
Танцор. Умирать от скромности – дурной тон. Это не модно.
Она. А как модно?
Танцор. Зависит от вкуса. Лично я предпочел бы умереть от счастья.
Она. Губа не дура.
Танцор. А кстати, ты-то что в ДК делаешь? Вот ты тут сто процентов не монтируешься.
Она. Да я как-то нигде не монтируюсь. Но работать надо же где-то.
Танцор. Литература не кормит?
Она. Ну, если только на черный хлеб.
Танцор. Нет, так я не люблю. А здесь-то хоть тебе Герцог платит?
Она. Пока не очень. Да это все ерунда.
Танцор. Не скажи.
Она. В смысле, это все решабельно. Главное не это.
Танцор. А знаешь, я в свое время много думал, что в жизни главное.
