«Держаться старых знамен, каждый сипай при своей части!» — выбросили лозунг повстанцы. На базаре так и расположились: восточный угол — Девятый полк, южный — Тридцать седьмой.
Все различия рангов были уничтожены. «Каждый, кто обнажил меч в этой священной войне, достоин равной славы!» — объявили сипаи.
Серьезная опасность грозила повстанцам Дели. Инсур знал это лучше, чем кто-либо другой: в крепости было слишком мало пороха и снарядов. Пушки на стенах Дели каждый день грозили замолчать из-за недостатка ядер и бомб. Запасы пороху и боевого снаряжения решали сейчас судьбу восстания.
Британцы взорвали центральное здание Арсенала. Но Инсур помнил: в старом Арсенале были потайные кладовые в боковых ходах, отделенные от центральных многофутовой каменной кладкой, тысячепудовыми гранитными плитами и землей. Может быть, не всё уничтожено взрывом.
Все трое медленно подвигались вперед. Откуда-то сбоку просачивался слабый свет. Ласкар-оружейник останавливался каждую минуту и приглядывался к развороченным плитам.
— Может быть, здесь! — сказал Ласкар и остановился.
Лалл-Синг откинул землю лопатой. Обнажилась большая, почти уцелевшая плита. На ней — литые буквы незнакомого слова.
Инсур долго разглядывал буквы.
Язык англичан он знал хорошо. Но это слово было ему незнакомо.
Может быть, слово было французским? Бахадур-шах когда-то держал при дворе советника-француза, искусного в артиллерии.
Инсур надавил ногой на левый угол плиты, и камень поднялся. Согнувшись, Инсур вполз в узкий потайной ход, за ним — остальные.
Здесь было совсем темно. Через пять-шесть шагов Лалл-Синг споткнулся о какой-то ящик.
Ласкар осторожно засветил огонь.
Темными блистающими рядами, как арбузы в подвале перса, в ящиках потайной кладовой были сложены пушечные ядра и бомбы.
— Опусти плиту и приметь место! — сказал Инсур ласкару. — Теперь у наших пушек надолго хватит снарядов.
Но Ласкар шел дальше, в глубь кладовой.
— Здесь должны быть большие орудия, — сказал ласкар. — Большие орудия из Дум-Дума.
— Из Дум-Дума?
Много лет назад, когда Инсур еще только начинал свою солдатскую выучку, его приставили к пушечной мастерской Дум-Дума, что под Калькуттой. Они отливали тогда в мастерской тяжелые крепостные орудия, двадцатичетырехфунтовые гаубицы. Он прекрасно помнил: гаубицы посылали в Дели для усиления старой крепости.
— Ты прав, Застра! — сказал Инсур. — Но может быть, эти пушки покалечены взрывом?
Ласкар покачал головой:
— Нет, пожалуй, они здесь, в боковой кладовой. Большие пушки, во много пудов весом. На них и надпись была — «Дум-Дум» — и имя саиба, который ведал их изготовлением. Резная надпись, красивая, с узором, как кружева. Я помню…
