— Ну знаешь, — недовольно промямлил Илья, — я ей не муж и не возлюбленный, так что мне рога наставить трудно…
— Как знать… — неожиданно грустно сказала Рута. — Ладно, пошли, а то на бал опоздаем. Пусть Зойка с его благородием майором развлекается, а я уж скромным лейтенантиком удовольствуюсь.
Но развлечений не вышло. Они вяло потанцевали на традиционном субботнем вечере в Доме офицеров и разошлись по домам. Илья проводил Руту и, помахав ей рукой, отправился к себе. Вдруг непонятная, но непреодолимая сила вернула его обратно, заставила вновь подойти к домику, где подруги снимали комнату, и втиснуться в темный подъезд напротив.
Он простоял там недолго, быть может, с полчаса, когда подъехало такси. Из него вышли Зоя и майор Суслов. Они подошли к подъезду, а Илья смотрел на них. У него горел затылок и вспотели ладони.
Но майор Суслов лишь проводил Зою до подъезда, церемонно поцеловал ей руку и, сев в ожидавшее такси, укатил. Зоя еще некоторое время стояла на ступеньках, вглядываясь в темноту. Уж не заметила ли она его? Илья торопливо откинулся в глубь подъезда.
Оказалось, что заметила…
На следующий день, когда они стояли рядом и сосредоточенно складывали свои парашюты, тщательно следя, чтобы не спутались стропы и ровно лежали складки оранжевого нейлона, Зоя, не глядя на него, тихо проговорила:
— Зачем ты приходил? Следил за мной? Может, думал, что этот Суслов у меня ночевать останется?
Илья почувствовал, как густо краснеет. Зоя продолжала:
— Зря следил. Я к себе никогда никого не пущу. Кроме тебя, — добавила она уже совсем тихо.
Вот и все. Вот так она ему сказала. Он знал, что она его любит. Но знал теперь и то, что любит ее. Ему было так неловко, так неприятно в тот вечер, когда со своим признанием приходила к нему Рута. У него тогда остался на душе тяжелый осадок. А сейчас почувствовал необъятную радость. Он был счастлив!
И все же долго его отношения с двумя подругами оставались внешне прежними. Пока не произошло одно событие…
«Морально-психологический фактор», как ученые пышно именуют теперь старомодное, не устраивающее их, вероятно, своей простотой слово «настроение», играет в жизни любого человека не последнюю роль. Военного человека в том числе. Смятение чувств, в котором пребывал лейтенант Чайковский, отражалось на его службе, и, увы, не в лучшую сторону. Он до сих пор действительно был гордостью полка. Ему поручались самые трудные и ответственные задания, как на учениях, так и в повседневной жизни части. И лейтенант с блеском справлялся с ними.
