– Именно так. Заказ был сделан почти месяц назад, – подтвердила София, сверившись с книгой. – В тот же день, когда ты говорил мне об Айме и любви к ней.
– Правда, мама? – сказал Ренато, приятно удивленный. – Дело в том, что ты угадала мои мысли! Именно этого я и хотел.
– Угадывать мысли – что еще остается матери, любящей своего единственного сына, – в порыве нежности заметила София. Затем, обращаясь к будущей невестке, спросила: – Итак Айме, о чем ты задумалась? Сложностей с приданым уже нет. Это ведь было единственным, чтобы ждать шесть месяцев до счастливого дня свадьбы?
– Возможно, Айме не уверена в своих чувствах, – подсказала Моника, которая не смогла подавить порыва.
– Что ты говоришь, Моника? – удивилась София.
– Говорю так, потому что она может сомневаться. Иногда нужно время, чтобы осознать ошибку, – мягко намекнула Моника.
– Ты полностью ошибаешься! – взорвалась Айме. – В моих чувствах нет сомнений. Ни у меня, ни у Ренато. И для того, чтобы ты не толковала вещи по-своему, я решила – мы поженимся, когда ты хочешь, Ренато, когда хочешь! Через пять недель? Хорошо, через пять недель я буду твоей женой!
Айме, со сверкающими, как у кошки, глазами, готовая прыгнуть, чтобы изо всех сил бороться, ответила на слова Моники, когда пронеслось грозное дуновение над семейным собранием. София Д`Отремон смотрела на нее удивленно и растерянно. Янина сделала шаг, словно собиралась поддержать ее, побледневший от гнева Ренато с усилием сдерживался, а Каталине Мольнар удалось наконец-то произнести слова, которые от ужаса застряли в горле:
– Моника, Моника, ты сошла с ума, дочка? Почему ты так говоришь?
– Разве не потому что меня ненавидит? – не сдержалась Айме. – Она ненавидит меня, презирает!
– Мне кажется, никто из них не знает, что говорит, – примирительно вмешалась София. – Они разгорячились без причины. Конечно же, Моника поддалась порыву.
- Думаю, ты должна объяснится с сестрой, Моника, – решительно и сурово посоветовал Ренато.
Моника не могла больше выносить овладевшее ею напряжение и, не сказав ни слова, убежала.
– Моника! Моника! – позвал Ренато, глубоко пораженный.
– Не ходи за ней, Ренато. Не обращай на нее внимания. Разве недостаточно того, что я здесь и готова радовать тебя? Оставь ее, оставь!
– Твоя невеста права, сын мой. Послушай, и займись ею, ведь она очень огорчена несдержанностью сестры.
– Я хочу всем напомнить, что Моника больна, а более всего нервами, – вступилась Каталина, с благородным усердием уменьшая важность столь неприятного поступка. – Уверена, она не хотела этого говорить. Но бедняжка плоха, она не ест и не спит.
