Дикое Сердце | страница 35
В стенах кельи трепетала молодая жизнь. В ее больших глазах пылал мир страстей и временами проскальзывал даже под кожей бледных щек. Ее изящные и нежные ладони, соединенные словно в мольбе, судорожно сжимались. Эта женщина любила и страдала, напоминая горящее пламя. На ее точеном теле была белая власяница послушницы, а на тонкой талии висели четки. Неуверенными шагами приблизившись к распятию, она как подкошенная упала и зарыдала.
– Моника, дочь моя, вы поговорили со своим духовником?
– Да, Матушка-Настоятельница.
– И каков был его совет? Полагаю, был таким же, как и мой.
– Да, Матушка, – с грустью согласилась Моника Мольнар.
– Видите? Слишком рано принимать окончательное решение для пострига.
– Я страстно этого желаю, Матушка. Всей душой!
– Даже если и так. Не порыв и восторг должны приводить к тому, чтобы навсегда одеть облачение. Вы должны испытать себя, Моника, истинное ли это ваше призвание. Испытать не в этом святом месте, а в миру, в борьбе, лицом к соблазнам.
– Я не хочу возвращаться в мир, Матушка. Я хочу принять постриг. Не выгоняйте меня. Не отвергайте меня!
– Никто вас не отвергает. Если мы что-либо решили наконец, вопреки вашему желанию, то только для вашего блага. Сейчас я поговорю с вашим духовником. А пока молитесь и ожидайте, дочка. Молитесь и возносите свое сердце Богу. – И сказав это, Настоятельница удалилась неслышными шагами.
– Боже мой! Иисус! Не допусти, чтобы меня отвергли, – со слезами в прекрасных глазах умоляла Моника Мольнар. – Прими меня в число своих жен. Даруй мне покой и покровительство твоего дома. Пусть затянется рана в моем сердце. Пусть эта любовь, которая унижает и смущает меня, закончится. Иисус, очисти мое сердце от человеческой любви и призови к себе!
Мужчина пересекал широкие плодоносные земли. Одетый с изяществом кабальеро, он сидел на статном арабском скакуне, который когда-то ступал по американской земле. Гордо и уверенно, красивой рукой он держал поводья, вонзаясь серебряной шпорой в бока животного. Его волосы были светлыми и прямыми, большие ясные глаза осматривали властным взглядом землю, где он был хозяином и повелителем. Когда он проходил, в поклоне склонялись чужие спины, обнажались смиренные головы работников, как будто сбрасывали лепестки креольские цитроны и белые цветки кофейных плантаций. Но он не улыбался, взгляд его был неспокоен, складки губ судорожно сжимались. Этот человек искал кого-то, но так и не встретил.
– Баутиста! Баутиста!