Ренато ждал ответа, замечания, но Хуан ничего не говорил, хмурый и молчаливый, и Ренато мягко продолжил:
– Ты думаешь, папа больше не вернется? Я знаю, есть мужчины, которые сильно оскорблены и поэтому уходят навсегда из дома.
– Конечно же он вернется.
– Ты думаешь, он вернется? Правда? – радостно воскликнул Ренато. Но тут же забеспокоился. – Он снова будет ссориться с мамой, когда вернется? И со мной тоже, Хуан? А меня, думаешь, он больше не будет любить?
– Любить?
– Ты не знаешь, что такое любить? Тебя никогда не любили? И ты никого никогда не любил? Даже свою маму?
– У меня ее не было.
– У всех она есть. Наверное, ты просто не помнишь ее. Мамы очень хорошие, и когда люди маленькие, мамы о них очень заботятся и укачивают на руках. У всех есть мамы. Даже у самых бедных, кто живет в хижинах. Некоторые не помнят, но у всех есть мать, – вдруг он повернулся и воскликнул: – О! Посмотри, там столько народу.
– Да, там, кажется, несут умершего.
– Умершего?
– Ты не знаешь, что значит «мертвый»? Ты когда-нибудь видел мертвого?
– Нет, никогда не видел. Хотя… это не умерший. Это носилки из веток. Несут лежащего мужчину.
– Раненого или мертвого.
– Это папа! – испуганно крикнул Ренато, побледнев. – Это папа!
6.
– Что стряслось? – встревожилась София.
- Он еще жив, сеньора, – ответил Педро Ноэль, грустный, но серьезный. – А пока есть жизнь, есть и надежда.
Пораженная, сломленная жестокой новостью, София рухнула на подушки дивана, закрыв руками лицо, и зашептала:
– Франсиско! Франсиско!
– Когда я увидел, что он ускакал, то боялся несчастного случая. Поэтому велел, чтобы его везде искали.
– Но что случилось? Как это произошло? – желала знать встревоженная София.
– Полагаю, он яростно мчался галопом до скалистых обрывов. Конечно же он с конем свалился с обрыва. Он поехал в безумном, слепом гневе, и даже не позволил оседлать лошадь!
– Где он? Я хочу его видеть!
– Его несут. Я поторопил оседлать и уже послал человека на самой быстрой лошади, чтобы привезли доктора из столицы. Он упал с большой высоты. Вот и они!
– Франсиско, мой Франсиско, ты видишь меня? Слышишь?
Опустившись на широкое ложе, не сдерживая хлынувшие слезы, София Д`Отремон с тревогой ждала слов, которые мог бы произнести Франсиско. Но напрасно, веки лишь приподнялись с усилием и неопределенный взгляд задержался на ней: душа уже начала отделяться от земного бытия.
– Ты слышишь? Понимаешь меня? Франсиско! Мой Франсиско!
– Думаю, это не имеет смысла… – грустно сказал Ноэль.
