– С Хуаном.
– Ты не мог бы прийти сюда вместе с Хуаном? Как ему подошел твой костюм?
– Словно сшит на него. Мне он был велик, очень велик. Что ему не подошло, так это мои туфли. Я послал сказать об этом маме и Баутисте, но она сказала, что ей все равно, будет ли он ходить босиком. Но ведь это нехорошо, правда?
– Да, нехорошо. А где сейчас Хуан?
– Его отправили спать.
– Куда?
– В последнюю комнату для прислуг, – объяснил мальчик расстроенно. – Баутиста говорит, что ему так велела мама.
– Так! А почему ты не подходил ко мне ведь день?
– Я ходил с Хуаном, а Баутиста сказал, что мама не хочет, чтобы Хуан попадался ей на глаза. А так как ты был с мамой весь день… Конечно, ты велел мне показать ему весь дом, но так сказал Баутиста. Я сделал плохо?
– Нет. Ты должен слушаться маму, как и положено.
– А тебя нет?
– А меня тем более, – решительно отрезал Д`Отремон. – Завтра мы договоримся, твоя мама и я. А сейчас иди и ложись спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, папа.
– Подожди-ка. Как ты находишь Хуана?
– Мне он нравится.
– Ты хорошо провел с ним время? Поиграл с ним? Показал свои вещи?
– Да, но они ему не понравились. Он был очень серьезным и печальным. Потом мы пошли в сад, отошли подальше и тогда стало гораздо лучше: Хуан умеет кататься на лошадях без седла, кидать камни так мощно и высоко, что достает до пролетающих птиц. Он словил живую змею рогатиной, которую сделал из палки, и положил ее в корзину. И она его не укусила, потому что он знает, как ее держать. Он сказал, если бы у нас была лодка, я бы увидел, как ловят рыбу, потому что он умеет закидывать сети и вытаскивать рыбу.
– Вероятно. Думаю, это было его занятием.
– В самом деле, папа? Это правда, что он может на лодке один уплыть в открытое море?
– Правда, продолжай. Что еще произошло с Хуаном?
– Над ним смеялись в овраге, когда он шел босиком в моем костюме из голубого сукна, он дал кулаком ближайшему, который был его здоровее, и опрокинул на спину. Остальные убежали. Но ведь ты не будешь его наказывать, правда, папа?
– Нет. Он сделал так, как мне бы хотелось, чтобы ты сделал, когда над тобой будут смеяться.
– Но надо мной никто не смеется, когда я прохожу, передо мной снимают шляпу, и, если я разрешаю, мне целуют руку.
Д`Отремон поднялся со странным выражением лица. Он погладил светлые прямые волосы сына и мягко подтолкнул к дверям кабинета, попрощавшись:
– Иди спать, Ренато. До завтра.
Держа в руках керосиновую лампу, Франсиско Д`Отремон прошел через огромный дом, проник в отсек для прислуги и добрался до последней двери, где, утомленный сильными переживаниями минувшего дня, спал на соломенном матраце маленький Хуан.
